— Мне больше всего понравилась “Песня-пожелание”, — заметила Анабелла Найт. — Только вот музыка не очень запомнилась. Мне кажется, если бы был более сильный контраст между высокими и низкими нотами, то звук выиграл бы от этого, и песня трогала бы больше.

— Да. Именно этого и не хватает, — согласился Роберт.

— Слова просто великолепны, Дженни, — восхищенно сказала Миранда. — Я хорошо запоминаю слова, но я в жизни не смогла бы так складно соединять их друг с другом. Если бы у меня были такие способности, ой, мамочки мои, я бы не знаю чего добилась.

— Ты хороша на своем месте, сестричка, — протянул Тони.

Эдвард Найт вернулся с бутылкой шампанского.

— Подай, пожалуйста, бокалы, Анабелла.

Жена встала, подошла к изящному серванту и достала из него семь красивых хрустальных бокалов.

— Самое лучшее достаю, — улыбнулась она Дженни.

Эдвард Найт торжественно хлопнул пробкой и наполнил бокалы.

— Ну, Дженни, — сказал он, вручая ей один из них. — После всего, что я здесь услышал, хочу сказать одно: первый тост я поднимаю за ваш удивительный талант.

Он раздал всем шампанское и чокнулся с Дженни.

— Надеюсь, мы уговорим вас не зарывать свой талант в землю. Несправедливо, что вашей музыкой наслаждается ограниченный круг людей. — Он повернулся и кивнул старшему сыну. — Давай слушать дальше, Роберт.

Дженни удивил и одновременно обрадовал жадный интерес, написанный на лицах окружающих. Безусловно, ее песни произвели на Найтов большое впечатление. Может быть, Роберт сказал правду, и песни действительно чего-то стоят. Взгляд помимо воли устремился на него. Он сидел в стороне от всех, поближе к магнитофону. Локти сложены на коленях, голова опущена, словно он что-то разглядывает на ковре. Ей захотелось… Дженни в мыслях строго прикрикнула на себя. Глупо тешиться пустыми мечтами. Она почти уже отвела от него глаза, когда он вскинул голову, и их взгляды встретились.

— Это все, — прозвучал в динамике ее голос.

Роберт порывисто встал и выключил магнитофон. Угрюмое выражение на его лице говорило о явном нежелании слушать последнюю песню. Наступило молчание. Дженни стало любопытно, что же скрывается за этим нахмуренным лбом, какие чувства и мысли одолевают этого человека.

Первым подал голос растянувшийся на ковре Питер.

— А “Пожар на ферме Россов”? — недовольно спросил он. — Я его только и жду.

          — Ты уже слышал его вчера, — ответил Роберт.

— Но я хочу и сегодня послушать. Это потрясная вещь, — продолжал настаивать Питер.

— Ты же наверняка записал ее, Роберт, — вопросительно заметил отец. — Музыка там слишком хороша, чтобы пропустить ее.

— Да, я записал, — еле слышно отозвался Роберт.

— Тогда давай послушаем, — опять заговорил Питер.

— Питер, я думаю, надо пощадить чувства Дженни. Ведь она написала “Пожар на ферме Россов” накануне Рождества, которое для ее отца стало последним, — тихо объяснил Роберт.

— Ой, я забыл, — сказал Питер и виновато оглянулся на Дженни. — Просто вчера ты нам исполнила эту песню.

— Если хочешь, можешь послушать, — ответила Дженни, не желая больше продолжать спор.

Она посмотрела на Роберта, взглядом поощряя его к действию. Он слегка пожал плечами и включил магнитофон. Дженни потребовалось недюжинное самообладание, чтобы высидеть и от начала до конца выслушать балладу, скрывая при этом бушующие внутри страсти.