— По-моему, ты никогда еще не пела эту песню с таким чувством, Малиновка, — заметил Тони. — Это просто прекрасно.

— Да, прекрасно, — отозвалась Анабелла. Удивительно, в глазах у нее стояли слезы. — Это был лучший подарок для вашего отца, — продолжала она. — Как, должно быть, он радовался и гордился вами.

— Спасибо вам, миссис Найт, — прошептала Дженни. Она часто заморгала, чтобы самой не заплакать. Напряжение последних минут лишило ее самообладания.

— Но над “Пожеланием” обязательно поработайте. Из него может получиться прекрасная вещь. Чудесные слова, и музыка очень к ним подходит. — Вдруг ее осенило, и она повернулась к старшему сыну: — Ты мог бы помочь, Роберт.

— Право же, не надо, миссис Найт. Я… я и сама все сделаю, — запинаясь, произнесла Дженни, пытаясь совладать с растерянностью.

— Но иногда бывает крайне полезен взгляд со стороны. А Роберт известен своей конструктивной критикой.

Горячая волна крови бросилась девушке в голову. Дженни строго запретила себе поддаваться эмоциям.

— Миссис Найт, вы очень добры ко мне. Вы и вся ваша семья. Я рада, что вам понравилась моя музыка, но давайте закончим на этом, хорошо?

— Дженни, — мягко, но настойчиво начал Тони.

— Нет, Тони, — не дала она ему договорить. Ее и так весьма вежливо загнали в угол. Но она не хочет, чтобы ее навязывали Роберту. — Это моя музыка. Вы хотели ее послу шать. И послушали. Вы очень настойчивы, но я… но у меня есть и собственное мнение, а…

— …а мы повели себя как эгоисты, — виновато произнес Эдвард Найт.

— О нет, мистер Найт, — стала энергично возражать Дженни. — Вы были очень великодушны.

— Но ваша музыка — это ваша музыка, и ничья больше, вы это хотели сказать?

— Да, — вздохнула она, радуясь, что он понял ее правильно.

— Тогда мне остается только сказать спасибо за то, что вы поделились с нами своим творчеством… и простите нас, если мы злоупотребили вашей добротой.

Лицо его озарилось улыбкой, которая сгладила неловкость положения. Потом он, слегка подавшись вперед, взял руку жены и переплел ее пальцы со своими.

— Помнишь, Анабелла…

— Ой-ой-ой, — в притворном ужасе застонал Питер. — Сейчас начнутся истории про былое. Может, не надо, а, пап?

Отец строго посмотрел на него.

— Что я слышу, этот поросенок забыл об уважении к старшим.

— Поросенок! — хмыкнул Питер.

— Да, поросенок, потому — что пытаешься подкопаться и ниспровергнуть главные идеалы моей юности. Что же делать, если мне дороги мои воспоминания.

— А то мы не знаем, — дерзко возразил Питер.

— Питер, если ты не умеешь себя вести, то пойдешь сейчас спать, — пригрозил ему отец.

— Я умею себя вести, — с обреченным видом ответил Питер.

Эдвард Найт пустился в воспоминания, а жена и дети время от времени дополняли его всякими подробностями поры их детства. Дженни с удовольствием их слушала. Эти истории отвлекли ее от собственных мыслей; лишенная сама нормальной семейной жизни, она находила их увлекательными и забавными. Она узнала, что Роберту тридцать лет, он на шесть лет старше Тони, а тот в свою очередь на два года старше Миранды.

— Я, конечно, был семейным наказанием, — скорчив гримасу, произнес Питер.