Он и Гай ели в одиночестве. Слуги, молчаливо подавая им блюда, смахивали слезы. Грэлэм гадал, куда подевались мужчины из свиты де Лориса, но предпочел не задавать вопросов.

— Богатый дом, — заметил Гай, оглядывая огромный зал. Простой стол блестел хорошо отполированным деревом, а на скамьях лежали подушки.

— Я очень скорблю о лорде Морисе.

— Да, — откликнулся Грэлэм, разглядывая два резных стула с высокими спинками, стоявшие друг против друга возле горящего камина. Между стульями помещалась шахматная доска из слоновой кости с такими же фигурками на ней. Он попытался представить Мориса и Кассию сидящими друг против друга за шахматной партией. Что-то сжало его грудь. Черт возьми, подумал рыцарь, не надо бы ему столь близко к сердцу принимать смерть девушки. Внезапно он почувствовал себя лишним в этом доме, охваченном скорбью. Ведь в конце концов он был здесь чужим, посторонним.

Тем не менее Грэлэм заметил, что каждые две минуты взгляд его возвращался к лестнице, ведущей наверх.

Время тянулось мучительно медленно. Прибыл лысый старый священник с водянистыми глазами в свободно подпоясанной сутане, только подчеркивавшей его жирное брюхо. Грэлэм отослал Гая и остался в огромном зале в одиночестве. Уже близилась полночь, когда в зал вошел де Лорис. Еще недавно бодрый, он выглядел теперь согбенным стариком. Лицо его было измучено: и осунулось, глаза потухли.

— Она умирает, — произнес Морис странно спокойным голосом. Он сел на стул напротив Грэлэма и уставился на огонь в камине.

— Я, милорд, жалею о том, что вы спасли мне жизнь. Возможно, если бы я умер, Господь пощадил бы Кассию.

Де Моретон сжал руку Мориса.

— Не говорите так. Человек не может оспаривать Господню волю. — Он хотел хоть как-то успокоить несчастного отца.

— Почему же? — резко возразил де Лорис. — Она добрая, нежная и чистая девочка. Неправильно и несправедливо, что у нее отнимают жизнь, клянусь ранами Господними! Я хотел, чтобы вы, человек, спасший меня, могучий воин, не знающий страха, взяли ее в жены, защищали ее и Бельтер и дали мне внуков. Я проклинаю Бога! Та сила, что отнимает ее у меня, есть зло!

Грэлэм беспомощно смотрел на Мориса, а тот уронил голову на руки и тихонько рыдал. Рыцарь представил девушку, умиравшую в комнате наверху, и почувствовал, как горло его сжалось от печали. В Святой Земле ему доводилось видеть неописуемые ужасы, но ему была отвратительна бессмысленность страданий людей. И он не хотел, чтобы его затронула эта смерть, смерть всего одной живой души — ведь он даже не знал Кассию де Лорис, чему готов был призвать в свидетели святых угодников!

— Морис, — сказал он твердо, — вы не можете изменить того, что грядет. Бельтер ваш. Если вы хотите, чтобы он и оставался вашим, вы должны снова жениться и нарожать детей, собственных детей. Вы не должны сдаваться!

Морис рассмеялся, но смех его был невеселым, и от этого полного горечи звука, казалось, вздрогнуло все вокруг.

— Не могу, — ответил де Лорис. — Несколько лет назад я подцепил нехорошую болезнь. Теперь болезнь прошла, но у меня уже не будет детей. Мое семя мертво.

Сказать на это было нечего. Грэлэм закрыл глаза, откинулся на спинку стула, и один только звук тяжелого, хриплого дыхания Мориса нарушал тишину. Внезапно рыцарь почувствовал руку де Лориса на своей руке и открыл глаза. Морис смотрел ему в лицо лихорадочным взглядом.

— Послушайте меня, милорд, — сказал Морис, крепко сжимая руку Грэлэма. — Я отплачу вам за спасение. Бельтер расположен близ побережья, и это не так далеко от ваших земель в Корнуолле. Если кровь моя и Кассии не будет струиться в жилах владельцев Бельтера, пусть в них будет ваша.