— Это невозможно, — ответил Грэлэм. — Я англичанин, и ваш суверен никогда не допустит, чтобы вы передали свои земли мне. Да я и не заслуживаю их. Морис, я бы спас вам жизнь, будь вы простым купцом! Постарайтесь помириться с племянником. У вас нет выбора.

Глаза Мориса заблестели — он неуклонно стремился к своей цели.

— Нет, милорд. Послушайте меня. Если сегодня ночью вы и Кассия обвенчаетесь, вы станете ее мужем и унаследуете Бельтер после моей смерти.

Де Моретон испуганно отпрянул:

— Клянусь Господом, Морис, вы теряете рассудок! Ваша дочь при смерти! Оставьте ее в покое!

— Вы не пострадаете оттого, что у вас окажется незнакомая вам жена. Она не станет для вас бременем. На вас ляжет только ответственность за Бельтер. Какая беда для Кассии, если перед смертью она обвенчается? И какое значение это имеет для вас?

Грэлэм со свистом выдохнул воздух. Тело его стало жестким и неподатливым, мускулы свело от напряжения.

— Я не женюсь на этой девушке. Я уже похоронил одну жену и не хочу жениться только для того, чтобы похоронить другую! В вас, Морис, говорит ваша скорбь. Но ведь это безумие!

Де Лорис откинулся на стуле, не отрывая взгляда от лица Грэлэма.

— Послушайте, милорд! Если Кассия умрет незамужней, то моя судьба будет решена. Жоффрей не станет дожидаться, пока мое тело одряхлеет от старости. Он возьмет то, что считает своим. Но если останетесь вы, муж Кассии…

— Вдовец!

— Пусть вдовец. Жоффрей окажется бессильным против столь могущественного английского дворянина. Я не могу спасти свою дочь, но могу спасти Бельтер! Женитесь на ней, Грэлэм, а потом вы отправитесь к герцогу Бретонскому и засвидетельствуете ему свою вассальную покорность. Я больше ничего у вас не прошу. Вы вернетесь в Англию с честью, и ваши сыновья смогут рассчитывать на то, что унаследуют богатые земельные владения.

Де Моретон стремительно поднялся с места и принялся шагать взад и вперед.

— Вы ведь даже не знаете меня! — сказал он, стараясь призвать на помощь трезвость суждений и хладнокровие. Наконец рыцарь остановился прямо перед Морисом и стоял теперь, сложив руки на мощной груди. — Находясь в таком нелегком положении, как вы можете доверять свои владения человеку, который может оказаться величайшим негодяем во всем христианском мире?

— Я предпочитаю довериться неизвестному мне негодяю, чем известному. А вы негодяй, милорд?

На скулах Грэлэма вздулись желваки.

— Оставьте меня в покое, Морис! Если вы опасаетесь племянника, я убью его ради вас до того, как покинуть Бретань. Может быть, тогда вам станет легче?

— Нет, — спокойно возразил де Лорис. — У Бельтера должен быть владелец. И он должен быть сильным, безжалостным и бесстрашным воином. В вас я вижу будущее для Бельтера. Вы должны стать его хозяином.

Грэлэм смотрел на пожилого воина, не нарушая тягостного молчания.

— Возможно, сейчас Кассия при последнем издыхании, — продолжал Морис. — Если вы на ней не женитесь, милорд, я потеряю все, что мне дорого в этом бренном мире. Заклинаю вас всем святым! Неужели я прошу так много?

Ведь я ничего не беру у вас, только даю! Вы не поступитесь своей честью и не будете иметь оснований стыдиться!

Но не страстные слова Мориса де Лориса оказали решающее действие на англичанина, а слезы, катившиеся по его щекам, слезы, за которые его нельзя было упрекнуть.

— Будь по-вашему! — сказал Грэлэм.

— Моя дочь умеет писать, — сказал Морис, и голос его прервался.