— Кассия, — обратился он к ней, голос его звучал ровно, — сними одежду. Хочу посмотреть, есть ли на твоем теле или одежде следы семени де Фортенберри.

Жена молча смотрела на него, и гневный румянец заливал ее лицо по мере того, как до нее постепенно доходил смысл его слов.

— Черт возьми! Делай, как я приказываю!

— Грэлэм, — Кассия вцепилась в подлокотники так, что костяшки пальцев побелели. — Пожалуйста! Ты должен мне верить. Дайнуолд де Фортенберри не был моим любовником!

— Если ты не сделаешь этого по доброй воле, я распорю твое платье, изорву его в клочья.

— Почему ты мне не веришь?

Он сжал зубы. Потом быстро окатил себя водой и поспешно поднялся из ванны.

Уголком глаза Грэлэм видел, как Кассия встала со стула и бросилась к двери. Он поймал ее за руку, когда она уже взялась за медную ручку.

— Пожалуйста, — задыхаясь, умоляла она, — пожалуйста, поверь мне хоть раз!

— Хочешь, чтобы я располосовал твое платье? Юная леди смотрела на него, понимая, что он неумолим.

Но она не позволит ему снова запугать себя. Медленно она покачала головой.

— Ты не посмеешь унизить меня, — сказала Кассия. — Мое единственное преступление — сочувствие к человеку, который был добр ко мне. — Ее подбородок взметнулся вверх. — Я рада, что у него хватило ума бежать. Я рада, что он не остался здесь и теперь ты не сможешь его убить.

Де Моретон отвел руку для удара, но тотчас же овладел собой и медленно опустил сжатый кулак. Столь же медленно он отвернулся от жены и бросил через плечо:

— Если ты сейчас покинешь эту комнату, у тебя будет причина пожалеть об этом.

Он набросил рубаху, подпоясался и повернулся к ней:

— Сними одежду.

— Нет, — возразила молодая женщина, и голос её прозвучал хрипло, как карканье.

Пожав плечами, рыцарь сорвал с нее оливково-зеленое шерстяное платье. Она пыталась сопротивляться, что было бесполезно, и Кассия сознавала это. Она только причинила себе боль.

Когда жена встала перед ним, обнаженная и дрожащая, Грэлэм отступил, и в темных глазах его зажглись жестокие огоньки. Он задумчиво поскреб подбородок.

— Да, теперь ты стала настоящей женщиной, верно? Какие прелестные груди у тебя. И этот твой нежный, мягкий животик.

Она не пыталась прикрыть от его взгляда свое обнаженное тело, а только подняла руки над головой и закрыла ладонями уши, чтобы не слышать его жестоких и грубых слов.

Грэлэм рассмеялся, поднял ее на руки и понес на постель. Бросив на спину, приказал:

— Не двигайся.

Потом он развел в стороны ее ноги и осмотрел ее. Кассии казалось, что никогда в жизни она не испытывала большего унижения. Ее чуть не вырвало, когда он провел рукой по ее телу.

— Ладно, — сказал ее муж, — если у тебя будет ребенок, я могу быть уверен, что он мой. По крайней мере на этот раз.

Кассия перекатилась на бок и сжала колени. В груди ее зародились отчаянные рыдания; они рвались из горла, сотрясали все ее тело.

Грэлэм смотрел на жену и испытывал ненависть к себе за ту боль, которую причинил, за все ее страдания. Он ненавидел себя за то, что ему хотелось обнять ее, гладить, ласкать и утешать.