Рита сказала медленно, пристально глядя на Гамида:

— Как странно, что вы не встречались с ним никогда.

— К моему величайшему сожалению, — ответил Гамид холодно.

Через несколько дней Сфорцо явился с визитом, но застал только одну Риту. Они весело и оживленно поговорили о Барри и Тиме, о различных вещах, интересующих Риту. Рита первая упомянула имя Каро.

— Она очень красивая, — серьезно сказал Сфорцо.

Рита была поражена его тоном. Хотя она и старалась смеяться над своими, ни на чем не основанными, опасениями, но не хотела, чтобы Сфорцо страдал. Ведь он не мог влюбиться в Каро! Это показалось ей полнейшим абсурдом. И все-таки в его голосе было что-то такое, что она внимательно посмотрела на него.

Сфорцо нагнулся вперед, доставая портсигар; другая его рука покоилась на ручке кресла. Кольцо с драгоценным камнем блестело на его пальце. Рита внезапно вспомнила о девизе маркизов Сфорцо — череп, украшенный венком из роз. Когда-то Барри сказал о нем, что это — воплощение странного характера Сфорцо.

«Все в роду Сфорцо были незаурядными, утонченными людьми, помешанными на всем красивом, — говорил Барри. — Они были способны пожертвовать жизнью за мечту, погибнуть из-за химеры».

Глядя на Сфорцо, Рита думала о том, не был ли и он таким, скрывая под маской кажущегося безразличия и тонкой иронии свою настоящую душу.

Она заговорила о Каро самым естественным образом, о Тиме, о сэре Джорже, намекнула на причины, заставившие Каро и ее предпринять это длительное путешествие.

— Я понимаю, — сказал Сфорцо спокойно.

И добавил:

— Я знал, что миссис Клэвленд несчастна, это видно по ее глазам.

Рита не могла удержаться от замечания:

— Джиованни, вы, кажется, слишком внимательно изучали Каро.

Сфорцо зажег папиросу. Он посмотрел на нее. В руке он держал спичку, освещавшую неправильные черты его лица и темную глубину его глаз.

— Я не мечтал бы о лучшей участи, — сказал он серьезным и спокойным тоном.

В это время вошла Каро в сопровождении Гамида. Мужчины поклонились друг другу, но вскоре после этого Сфорцо ушел.

Когда Гамид тоже оставил их, Рита сказала:

— Как они ненавидят друг друга.

— Глупости, — ответила Каро и добавила, подумав: — Сфорцо не такой человек.

Рита села к роялю и запела.

Под звуки музыки она думала: «Как было бы хорошо, если бы Каро была свободна и вышла замуж за Сфорцо. Она не могла бы мечтать о лучшем муже. Он необыкновенно умен, так много видел на своем веку и смог бы создать ей такую интересную жизнь, но… — аккорды все громче и громче полились из-под ее пальцев, — я не хотела бы, чтобы они встретились с Гамидом эль-Алимом на своем жизненном пути».

На следующий день приехал Тим, у которого начались каникулы, и Рита была слишком занята, чтобы думать о Каро и Гамиде.

Сфорцо приходил к ним часто, и его «сдержанная враждебность к Гамиду», как выразилась Рита, забавляла ее. Гамид был хитрый и остроумный, Сфорцо же отличался утонченным умом и проницательностью. Гамид отзывался с насмешкой об итальянцах, а Сфорцо никогда не говорил о Гамиде.

— Сфорцо проявляет слишком большой интерес к Каро, — заметил мудро Тим, завязывая галстук перед зеркалом в комнате матери. В этот день он старался одеться особенно тщательно, так как Сфорцо и Гамид обедали с ними. Он надел платиновые часы, подарок отца, и с гордостью, присущей юности, осмотрел себя с ног до головы в зеркале. — Думаю, и ты тоже это заметила? — продолжал он. — Есть вещи, которые трудно не заметить.

Рита уверила его, что она совершенно не думала этого, и, улыбнувшись, посмотрела ему в лицо.