– Проходите, – несколько скованно произнесла тетушка, искоса поглядывая на Мэд.

– Вы вовремя получили мою телеграмму? – спросил я, пропуская впереди себя Мэд, что хотя и не соответствовало деловому этикету, зато не позволяло немке рассмотреть глубокоинтеллектуальную физиономию «юрисконсульта».

– Да-а, – растягивая гласные, ответила тетушка. – Все документы подготовлены. Договор о купле-продаже мы можем подписать с вами буквально через несколько минут. Читайте внимательно, – сказала она, подвигая ко мне ближе отпечатанный на принтере текст «липового» договора. – С чем не согласны – помечайте ручкой.

Я, не читая буквы, склонился над листком, время от времени кидая быстрые взгляды на Мэд. Собственно, этот «договор», как и сама поездка сюда, был предназначен ей, но Мэд находилась под впечатлением графской роскоши и не обращала на нас внимания.

Я кашлянул и громко сказал:

– Вот здесь сказано: «Земельный участок со всей недвижимостью, находящейся в пределах его границ, передается в пожизненное владение Ворохтину Станиславу Михайловичу…» и так далее.

– Правильно. А что вас смутило? – спросила тетушка.

Ага! Мэд уже повернулась вполоборота к нам и внимательно прислушивалась к русской речи. Мы говорили достаточно медленно и отчетливо, так что она должна без особых затруднений понять смысл разговора.

– В пожизненное, – продолжал я. – А где сказано о праве унаследования имения моей женой и детьми?

– Это, безусловно, мы учли. О передаче имения в наследство подробно оговорено в пункте «Три-вэ».

– Ах, да, вижу! – кивнул я и снова углубился в «чтение». – Сейчас я составлю расписку… Э-э-э, будьте добры, лист бумаги!

Тетушка засуетилась, кинулась было к письменному столу, но испугалась стоящей там Мэд, вышла в графскую спальню и вынесла оттуда толстую канцелярскую тетрадь. Я раскрыл ее посредине и мелким почерком, чтобы Мэд не смогла прочесть издалека, написал:

«Доллары настоящие!!! Проявите бдительность и мужество, спрячьте кейс в сейф, никому ни о чем не говорите. в ближайшие дни приеду я либо мой курьер, отдадите ему 200 000, остальное оставьте себе – на квартиру. и не волнуйтесь так, ради бога!»

– Вот, пожалуйста, прочтите и распишитесь, – сказал я, протягивая тетушке лист.

Она читала долго, хмурила брови, переводила взгляд от последней строчки к первой, поднимала на меня вопросительный взгляд. К моему великому удовольствию, тетушка все же взяла себя в руки и снова вошла в роль.

– Я должна пересчитать, – сказала она.

– Безусловно… Илона, будь добра, пересчитай сначала ты деньги, а затем проследи за пересчетом госпожи Стешковой. А я пройдусь по родной земле, подышу воздухом.

Я кинул Мэд последнюю и самую сильную прикормку. Пусть она пощупает «живые» доллары, пусть развеет последние сомнения, если, конечно, они у нее были.

* * *Мы ночевали в бывшей обкомовской гостинице «Центральная» с длинными и скрипучими коридорами, паркетным полом, потемневшим от дешевой мастики, дверями, потерявшими рельеф из-за толстого слоя белой краски, с крепким запахом нафталина и дихлофоса в небольших и узких номерах, но с высокими, как в ангаре, потолками. Мною снова овладела хандра, и я с трудом сдерживался, чтобы не послать к чертовой бабушке Мэд со своими приторными ласками. Я лежал на спине, подложив под голову две подушки, и пил прямо из горла мартини и морщился. Гадость гадостью! Обычный «крепляк», настоянный на лавровом листе.

– Ну, ладно, – сказал я уже другим тоном.