Илья Варшавский. Петля гистерезиса
Хранитель Времени был тощ, лыс и высокомерен. На его лице навсегда застыло выражение, какое бывает у внезапно разбуженного человека. Сейчас он с явным неодобрением глядел на мужчину лет тридцати, расположившегося в кресле напротив стола. Мощные контактные линзы из синеватого стекла придавали глазам незнакомца необычную голубизну и блеск. Это раздражало Хранителя, он не любил ничего необычного. Посетитель обернулся на звук открывшейся двери. При этом два блика – отражение света настольной лампы – вспыхнули на поверхности линз. Хранитель, не поворачивая головы, процедил: – Принесите мне заявление… э… – Курочкина, – подсказал посетитель, – Курочкина Леонтия Кондратьевича. – Курочкина, – кивнул Хранитель, – вот именно Курочкина. Я это и имел в виду. – Сию минуту! – Секретарша осторожно прикрыла за собой дверь. Курочкин вынул из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку. – Разрешите? Хранитель молча указал на пепельницу. – А вы? – Не курю. – Никогда не курили? – спросил Курочкин просто так, чтобы заполнить паузу. – Нет, дурацкая привычка! – Гм… – Гость поперхнулся дымом. Хранитель демонстративно уткнулся носом в какие‑то бумаги. «Сухарь! – подумал Курочкин. – Заплесневевшая окаменелость. Мог бы быть повежливее с посетителями». Несколько минут он с преувеличенной сосредоточенностью пускал кольца. – Пожалуйста! – Секретарша положила на стол Хранителя синюю папку с надписью: «Л. К. Курочкин». – Больше ничего не нужно? – Нет, ‑ответил Хранитель, не поднимая головы. – ‑Там, в приемной, еще кто‑нибудь есть? – Старушка, которая приходила на прошлой неделе. Ее заявление у вас. – Экскурсия в двадцатый век? – Да. Хранитель поморщился, как будто у него внезапно заболел зуб. – Скажите, что сейчас ничего не можем сделать. Пусть наведается через месяц. – Она говорит… – неуверенно начала секретарша. – Я знаю все, что она говорит, – раздраженно перебил Хранитель. – Объясните ей, что свидания с умершими родственниками Управление предоставляет только при наличии свободных мощностей. Кроме того, я занят. Вот тут, – он хлопнул ладонью по папке, – вот тут дела поважнее. Можете идти. Секретарша с любопытством взглянула на Курочкина и вышла. Хранитель открыл папку. – Итак, – сказал он, полистав несколько страниц, – вы просите разрешения отправиться в… э… в первый век? – Совершенно верно! – Но почему именно в первый? – Здесь же написано. Хранитель снова нахмурился: – Написано – это одно, а по инструкции полагается личная беседа. Сейчас, – он многозначительно взглянул на Курочкина… – вот сейчас мы и проверим, правильно ли вы все написали. Курочкин почувствовал, что допустил ошибку. Нельзя с самого начала восстанавливать против себя Хранителя. Нужно постараться увлечь его своей идеей. – Видите ли, – сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше задушевности, – я занимаюсь историей древнего христианства. – Чего? – Христианства. Одной из разновидностей религии, некогда очень распространенной на Земле. Вы, конечно, помните: инквизиция, Джордано Бруно, Галилей. – А‑а‑а, – протянул Хранитель, – как же, как же! Так, значит, все они жили в первом веке? – Не совсем так, – ответил ошарашенный Курочкин. |
