На этот раз Чайковский под всяческими предлогами уклоняется от написания «Упрека». Но в качестве возмещения он выплескивает Надежде все, что у него на сердце. Не дороже ли этот подарок любого сочинительства на потребу дня? Без ложного стыда он признается, что помощь, оказываемая ему время от времени Надеждой, ему нужна как никогда. «Мне очень бы не хотелось, – пишет он ей 1 мая 1877 года, – чтобы в наших отношениях с Вами была та фальшь, та ложь, которая неминуемо проявилась бы, если бы, не внявши внутреннему голосу, не проникнувшись тем настроением, которого Вы требуете, я бы поспешил смастерить что-нибудь, послать это „что-нибудь“ Вам и получить с Вас неподобающее вознаграждение. Не промелькнула ли бы и у Вас невольно мысль, что я слишком податлив на всякого рода музыкальную работу, результатом которой являются сторублевые бумажки? Вообще в моих отношениях с Вами есть то щекотливое обстоятельство, что каждый раз, когда мы с Вами переписывается, на сцену являются деньги. Положим, артисту никогда не унизительно получать вознаграждение за свой труд, но ведь, кроме труда, в сочинение, подобное тому, какого Вы теперь желаете, я должен вложить известного рода настроение, т. е. то, что называется вдохновением, а это последнее не всегда же к моим услугам, и я поступил бы артистически бесчестно, если бы ради улучшения обстоятельств и злоупотребив своей технической умелостью выдал Вам фальшивый металл за настоящий».

Затем, изложив причину своего отказа повиноваться, он заглушает свое самолюбие и напрямик умоляет баронессу прийти ему на помощь в текущих и будущих нуждах: «Вы – единственный человек в мире, у которого мне не совестно просить денег. Во-первых, Вы очень добры и щедры; во-вторых, Вы богаты. Мне бы хотелось все мои долги соединить в руках одного великодушного кредитора и посредством его высвободиться из лап ростовщиков. Если бы Вы согласились дать мне заимообразно сумму, которая раз навсегда освободила бы меня от них, я бы был безгранично благодарен Вам за эту неоценимую услугу. Дело в том, что сумма моих долгов очень велика: она составляет что-то вроде трех тысяч рублей. Эту сумму я бы уплатил Вам тремя различными путями: 1) исполнением различного рода работ, как, например, аранжементов, подобных тем, который я для Вас уже делал; 2) предоставлением Вам поспектакльной платы, которую я получаю с дирекции за мои оперы, и 3) ежемесячной присылкой части моего жалованья...»

Обрадованная тем, что за помощью он обратился к ней, и прикинув, что, выполнив просьбу Чайковского, она окончательно привяжет его к себе, она отвечает ему, что он может рассчитывать на нее в любой ситуации и что ему не стоит беспокоиться о том, как он расплатится с ней, когда придет время. Это благородное бескорыстие купило ей незамедлительный ответ Чайковского: «Благодаря Вам я начну теперь вести спокойную жизнь, и это, наверное, хорошо отзовется на моей музыкальной деятельности».

При этом обмене письмами оба корреспондента кажутся настолько довольными друг другом, словно заключили хорошую сделку. Обеспечив будущее Чайковского в музыкальном плане, Надежда фон Мекк живет с ощущением, что обеспечила тем самым и свое, в плане моральном. Не удовольствовавшись возможностью помогать ему время от времени, когда он попросит о том сам, вскоре она берется выплачивать ему постоянное пособие, дабы оградить его от многочисленных проблем, от которых страдает простой человек.