Вот так, по одной из версий, и спился бедный Никита Зотов.

Другая же версия состоит в том, что Никита и до того попивал, хотя пока что и умеренно. Заметив, что Петр очень уж «резов», Никита начал давать ему «глотнуть» своего любимого напитка. Петра водка оглушала, он сидел более смирно, и Никита заканчивал урок… Вот так Петр и начал спиваться.

Я не буду настаивать на верности ни одной из этих версий, но замечу — они могут быть обе справедливы, в одно и то же время. К невероятно раннему приобщению Петра к алкоголю, к его жгучему интересу к сивухе мы еще вернемся, пока же отмечу — ну, конечно же, не особенно многому можно было научиться у Никиты Моисеевича Зотова.

Петр прошел с Зотовым азбуку, часослов, Псалтырь, даже Евангелие и Апостол. Уже подростком и взрослым он мог читать и петь на клиросе не хуже дьячка, знал наизусть большие куски Евангелия и Апостола. Невеликое учение? Ну что ж… От Никиты Зотова больше «перенять» было и невозможно.

Вот книжки с картинками Петр любил! Специально для него Зотов просил царицу выдавать «книжки с кунштами» и исторические сочинения из дворцовой библиотеки. Наталья Кирилловна разрешила брать книжки и дала задание живописных дел мастерам из Оружейной палаты делать интересующие Петра иллюстрации. Составились постепенно целые «потешные тетради», где красками и золотом изображены были солдаты, города, войны, оружие, сражения, тексты сказок и целые иллюстрированные повести.

Но картинки картинками, а писал Петр с жуткими ошибками. Даже учение у голландца Тиммермана — уже подростком, в 1687 году, мало что исправило. Тиммерман показывал ему всевозможные диковины, типа астролябии или компаса, и это Петра очень развлекало. Но по-прежнему он затруднялся сделать абсолютно все, что требовало хоть малейшего усилия, и при любопытстве ко всему занимательному делал кошмарные ошибки.

Часто говорят об интересе Петра ко всему новому, о жажде познания и так далее. Но в том-то и дело, что Петр стремился не столько заниматься этим «новым», сколько развлекаться. Любой сколько-нибудь опытный педагог прекрасно знает разницу и буквально чувствует ее.

Так же обстояло дело и со знанием языков. Петр мог довольно свободно объясняться, читать и писать по-немецки и по-голландски, понимал французскую речь, но и на иностранных языках был чудовищно неграмотен. Активно общаясь с немцами или с иностранцами, которые жили в среде немцев и хорошо знали немецкий язык (например, шотландские офицеры), Петр попросту дико мешал русский язык с немецким и голландским — лишь бы его понимали и он хотя бы примерно понимал собеседников.

В письмах к Меншикову Петр часто писал русскими буквами такие немецкие фразы, как «Мейне либсте камарат» или «мейн бест фринт» (смешав, кстати, в одной фразе немецкий с голландским), а архангельского воеводу Ф.М. Апраксина именовал Min Her Geuverneur Archangel, ухитрившись опять перемешать немецкий с французским.

А Франц Лефорт в 1696 году писал Петру «по-русски», но латинскими буквами: «Slavou Bogh sto ti prechol sdorova ou gorrod voronets. Daj Boc ifso dobro sauersit i che Moscva sdorovou buit». Скорее всего, Петр понимал!

В сущности же, Петр не был толком грамотен ни на каком языке — ни на русском, ни на немецком.

Принято отмечать огромные познания Петра в самых разных областях… Но в чем состояли эти познания? Это или практические навыки, например умение работать на различных станках. Петр гордился своим умением выточить любую деталь, которая нужна в корабельном деле, при постройке морского корабля.