Кинжал задрожал, а рубин в рукояти вспыхнул ярче, чем факел у меня в руке. Тварь завизжала, а потом рухнула на пол, неопрятной, дурно пахнущей кучей. Я посмотрел на зажатый в руке кинжал, что ты такое, мать твою? Но дело было еще не закончено, и я, нагнувшись, перехватил рукоять кинжала и рубанул им по тощей шее твари. Почему-то я думал, что придется повозиться, но, к моему удивлению, голова словно сама отделилась от тела и покатилась прямо к ногам прижавшегося к стене бледного Щедрова. Тяжело дыша, я подошел поближе, и пинком отправил голову вглубь коридора, подальше от тела. По-хорошему, надо бы сжечь, но тут тогда такая вонь поднимется, а я даже не уверен в том, есть ли тут вообще выход. Хотя, откуда-то тварь приползла, значит, выход должен быть, и где-то рядом с кладбищем.

— Что это вообще такое было? — прошептал Щедров, глядя, как я возвращаюсь к телу и, преодолев брезгливость, начинаю осматривать руки монстра. Так и есть, нескольких фаланг на пальцах не хватает. Выпрямившись, я устало побрел в том направлении, куда мы и шли, пока решили не повернуть обратно.

— Это стрыга, — наконец, ответил я. — В шестнадцатом веке в Бреслау были какие-то непонятки с мертвецами, и Мартин Вайнрихом, изучивший все местные легенды и сравнив их с легендами Силезии, вывел теорию о том, кого в народе называют стрыга. Похоже, что он не ошибся в своих предположениях.

— А что ты на руках у этой, как ты там ее назвал, у стрыги рассматривал? — Щедров, наконец, отлепился от стены и побрел за мной следом, но теперь уже не так уверенно, как в начале, постоянно оглядываясь.

— По легенде стрыгами рождаются, а не становятся, как остальной нежитью. Вроде это люди, у которых всего по два: два сердца, два ряда зубов, две души… — я на мгновение замолчал, затем тряхнул головой и продолжил. — Когда приходит время, и человек умирает, то один комплект исчезает, а второй никак не дает телу упокоиться. Сначала они грызут в гробах свои пальца, потом к соседям в могилы наведываются, ну и в заключении переходят на живых людей, когда понимают, что так вкуснее и полезнее, — я чуть не расхохотался, видя чувство омерзения на лице Щедрова, которое с переменным успехом борется с тошнотой. — А вообще я говорил, что упыри нам с тобой тут просто обязаны встретиться.

— Я надеюсь, он не встанет, — привлек мое внимание к себе Щедров, который ткнул факелом в стену, на полу возле которой лежал человеческий скелет, без какой-либо одежды и, хотя бы, частички плоти, а кости его были выбелены так, что становилось несколько подозрительно.

Я подошел ближе, нагнулся, чтобы рассмотреть останки. Даже прикоснулся к одной из костей пальцем, через тряпку, которую сделал из рубашки, все же трогать голыми руками что-то подозрительное не слишком хотелось. Я посмотрел, как в месте, в котором тряпка соприкасалась с костьми, остаются какие-то маслянистые пятна, разъедающие ткань, словно кислоту на них плеснули.

— Так, пошли дальше, не переживай, конкретно этот не встанет. Но вот то, что стрыга здесь может быть не одной местной достопримечательностью и проводником — это точно. Я конечно не уверен, но конкретно эта тварь точно не обладает ядовитым прикусом, да и яд создавать не может, ну и так, к слову, человека она съедает полностью, не оставляя даже костей, и уж точно не в таком состоянии.