Все то, что прежде жило десятками лет, что для всех было привычно, ясно и понятно, но что обозначить отвлеченным определением затруднились бы, все это, переделываясь, формулировалось теперь самым точным образом.

Известны слова одного из молодых сподвижников Петра – Неплюева – о значении деятельности преобразователя: „на что в России ни взгляни – все его началом имеет“; они, несомненно, преувеличены, так как доказано, что большинство тех явлений, начало которых Неплюев относил к Петру, начались до него; но они не лишены справедливости. Не всему тому, что казалось Неплюеву, дал он начало, но, бесспорно, всего он коснулся своим указом, и поэтому преувеличение современников, видевших причину всех явлений в личной воле Петра, представляется очень понятным. Исторические прецеденты его дел не были им известны, связи его с прошлым они не видели, перед ними была поражавшая их энергия и необычайная разносторонность деятельности».

Академик М. П. Погодин о значении деятельности Петра Великого и его реформах

А теперь позвольте предложить вам, уважаемые читатели, очерк, написанный в первой половине XIX века беллетристом и драматургом, но вместе с тем и ученым, историком М. П. Погодиным.

Сначала – коротко о самом Михаиле Петровиче Погодине. Он родился в 1800 году в семье крепостного крестьянина и прожил семьдесят пять лет, став в сорок один год академиком Императорской Санкт-Петербургской академии наук. Окончив Московский университет в двадцать один год, через пять лет Погодин стал профессором истории. Он полагал, что в истории России много «чудесного и необъяснимого», и хотя считал основой ее истории «вечное начало, русский дух», весьма панегирически относился к реформам Петра I, понимая, что они не были ни утверждением «вечного начала», ни проявлением «русского духа», а как раз наоборот – их отрицанием и подавлением. Но так как Погодин истово исповедовал теорию официальной народности с ее монолитной триадой «Православие, Самодержавие, Народность» и так как его усилия всегда были направлены на охрану общественного спокойствия, то и реформы Петра I он воспринимал, исходя из этих принципов.

Вот что он написал: «…О каком бы учреждении ни стали мы рассуждать, все подобные исследования доводят непременно до Петра Великого, у которого в руках концы всех наших нитей соединятся в одном узле. Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этою колоссальною фигурою, которая бросает от себя длинную тень на все наше прошедшее и которой, кажется, никогда не потеряем мы из виду.

Обозревая царствование императора Петра Великого, с намерением представить оное в одной общей картине, определить его значение в системе русской и европейской истории, невольно чувствуешь трепет, падаешь духом и не знаешь, с чего начать, что сказать и что умолчать. Сколько созданий! Сколько разрушений и преобразований! Сколько разного дела делается в одно время.

Здесь роются в горах и достают руду, там из руды куют железо, дальше сверлят из железа ствол, а еще дальше стреляют уж из нового ружья. Вот выписаны овцы, вот они расплодились, вот настрижено с них шерсти, вот выткано из нее сукно в только что отстроенной фабрике, вот кроят невиданное платье, и вот оно напяливается на горько плачущий народ, у которого только что выбрита борода. Ныне исчисляется народ и производится первый рекрутский набор, завтра формируется армия и прямо с учения идет на генеральную баталию, поутру побеждена, а к вечеру празднует викторию. Какой же всемогущий чародей управляет всею совокупностью этих многочисленных разнородных действий?

Нет, не чародей, а гений, Петр.

Смотрите, как по его движениям то вдруг на севере из болота выскочит город, то на юге пустится по морю флот, то на западе встанет линия крепостей, то на востоке скорым маршем выступит в поход армия! Он присутствует своим духом во всякой работе, хватается за топор, долото, строит, чинит, ломает; сыплются награды и наказания, снаряжаются ассамблеи и экзекуции: где гнев, тут и милость.