Князь-папа сидел верхом на винной бочке, поставленной на сани, которые тащили четыре быка. Он был окружен со всех сторон группой людей, одетых францисканскими монахами и державших в руках стаканы и бутылки. Эта группа замыкала шествие.

Царь, обряженный шкипером или голландским матросом, появлялся с большой группой придворных в маскарадных костюмах и масках то сбоку, то во главе, то в хвосте процессии.

Когда весь этот кортеж в таком порядке прибывал во дворец, где должен был происходить „Собор“, каждому подносили стакан водки и вводили в просторный зал, построенный в виде галереи. Здесь было несколько кушеток – по числу кардиналов. Эти кушетки были отделены друг от друга проходами, где стояли распиленные пополам бочки. Одна половина бочки назначалась для съестных припасов, а другая – для облегчения тела.

После того как каждому кардиналу было указано его место, всем им было приказано никуда не отлучаться в течение всего „Собора“, который должен был продолжаться до тех пор, пока все они не придут к единому мнению по вопросам, предложенным им князь-папой, или когда Его Преосвященству будет угодно прервать „Собор“. Обязанность конклавистов, приставленных к каждому кардиналу, состояла в том, чтобы не давать ему уходить со своего места, заставлять его много есть и особенно пить и носить послания от одного кардинала к другому. Те, кто выполнял эти обязанности, были в большинстве своем молодыми повесами, путешественниками и скитальцами. Они так хорошо делали свое дело во всех отношениях, что многие кардиналы еще долго продолжали страдать от этого, а некоторые даже умерли к концу „Собора“.

Есть подозрение, что они были доведены до такого состояния по прямому указанию царя, приходившего время от времени наблюдать и слушать, что происходило и говорилось в зале.

Я (Вильбуа. – В. Б.) только что сказал, что эти конклависты прекрасно выполняли свои обязанности. Это относится и к тем посланиям, которые они передавали от одного кардинала другому. Они возбуждали этими шутовскими донесениями людей, разгоряченных вином, и заставляли их говорить друг другу самые грубые непристойности. В своих посланиях кардиналы высказывали самое оскорбительное не только в отношении друг друга, но и в отношении их семей. Если в этой перепалке у кого-нибудь вырывалось что-то особенно интересное, факт, на который надо было обратить внимание, царь записывал это на дощечки, которыми он постоянно пользовался. В результате не было такой непристойности, какая бы не совершалась в этой ассамблее. Чтобы покончить с этим описанием, достаточно сказать, что эта вакхическая церемония длилась три дня и три ночи подряд. Затем открывали двери „Собора“ и уже с меньшей помпой отводили папу в его дворец. Папу и кардиналов доставляли домой в бессознательном состоянии на извозчиках, на которых их загружали, как туши животных. Извозчики – это очень плохие наемные экипажи, повозки и сани, которые можно найти на площадях Москвы и Санкт-Петербурга и которыми простые люди пользуются примерно так же, как фиакрами в Париже.

В заключение описания этого праздника, учрежденного царем Петром I, нелишне будет заметить, что, когда он праздновал его в третий раз, его настигла смерть, до которой он прежде довел столько других людей.