Но слабы были сии преграды, когда вкус, естественное сластолюбие и роскошь стараются поставленную преграду разрушить и где неравность чинов и надежда получить что от вельмож истребляют равность.

Начали люди наиболее привязываться к государю и вельможам, яко к источникам богатства и награждений. Привязанность сия учинилась не привязанность верных подданных, любящих государя и его честь и соображающих все с пользою государства, но привязанность рабов, жертвующих все своим выгодам.

Грубость нравов уменьшилась, но оставленное ею место лестью наполнилось; оттуда произошло раболепство, презрение истины, обольщение государя, которые днесь при дворе царствуют и которые в домах вельможей возгнездились.

Были еще и другие причины, происходящие от самых учреждений, которые твердость и добронравие искореняли. Ибо стали не роды почтенны, а чины и заслуги, и выслуги; и тако каждый стал добиваться чинов, а не всякому удастся прямые заслуги учинить, то за недостатком заслуг стали стараться дослуживаться всякими образами, льстя и угождая государю и вельможам.

Могла ли остаться добродетель и твердость в тех, которые в юности своей от палки своих начальников дрожали?»

Поэт и мыслитель Ф. И. Тютчев

Замечательный писатель, выдающийся мыслитель и прекрасный дипломат Федор Иванович Тютчев, вглядываясь в хитросплетения и скрытые вековые загадки и особенности русской истории, попытался понять разницу между Русью допетровской и тем, чем стала Россия после преобразований, проведенных Петром I, со скорбью заметил: «Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после Петра Великого – одно уголовное дело».

Славянофил И. С. Аксаков

Ниже приводится отрывок из статьи «Петербург и Москва» Ивана Сергеевича Аксакова, убежденного «почвенника», врага крепостничества, противника капитализма западного образца. Вот как он оценивал петровские реформы и на какие их стороны обращал особое внимание.

«С Петра начинается санкт-петербургский период русской истории, в котором застает нас тысячелетие Русского государства (оно праздновалось в 1862 году. – В. Б.). Разрыв с народом, движение России по пути западной цивилизации под воздействием иного просветительного начала, измена прежним основам жизни, поклонение внешней силе, внешней правде; одним словом – вся ложь, все насилие дела Петрова, – вот чем окрещен был городок Питербурх при своем основании, вот что легло во главу угла при созидании новой столицы. В деле Петровом, независимо от его всемирно-исторического содержания, независимо от того, что не преходит, что остается от той доли, которая выделяется и должна выделяться в кровообращение народного организма, – есть настолько же, если не более, элементов случайности, временности, зла, насилия, лжи, запечатленных его необыкновенною личностью. Дело Петра имеет значение: и как переворот, как революция, и как исторический момент в ходе нашего общественного развития… Переворот еще не кончился, еще длится: мы еще не изжили элементов личных и случайных, внесенных страстною, могучею личностью Петра в его дело, элементов лжи и насилия. Это-то и есть, собственно, что мы называем Петербургским периодом. Действительно, внешняя история совершается теперь вся в Петербурге: это его время; он действительно носитель исторической идеи Петра как переворота во всем случайном, временном характере этого явления; он действительно стоит впереди, он, так сказать, передовой человек лжи, сопровождающей наше духовное и умственное развитие.

Таково значение Санкт-Петербурга: он не живет одною жизнью с Москвою, со всею Русью, не составляет части организма, по крайней мере еще не вошел в состав организма.