Марина Цветаева. Певица
1
Лопушиный, ромашный Дом — так мало домашний! С тем особенным взглядом Душ — тяжелого весу.
Дом, что к городу — задом Встал, а пéредом — к лесу. По-медвежьи — радушен, По-оленьи — рогат. Из которого души Во все очи глядят —
Во все окна! С фронтона — Вплоть до вросшего в глину — Чтó окно — то икона, Чтó лицо — то руина И арена… За старым Мне и жизнь и жилье Заменившим каштаном — Есть окно и мое.
А рубахи! Как взмахи Рук — над жизнью разбитой! О, прорехи! Рубахи! Точно стенопись битвы!
Бой за су — ще — ство — ванье. Так и ночью и днем Всех рубах рукавами С смертью борется дом.
Не рассевшийся сиднем, И не пахнущий сдобным. За который не стыдно Перед злым и бездомным:
Не стыдятся же башен Птицы — ночь переспав. Дом, который не страшен В час народных расправ!
В этом доме, ведомом К …… из pyк, В этом призраке дома — Жили бабка и внук. ………………………… …………………………
2
И так как речь — о русских, То будет быль — проста. Внук был, конечно — грузчик, А бабка, бабка — «ста
Лет — как дождусь — так кончу Шить…» (жить не подскажи!) У ней на счастье слончик Стоит, глаза — свежи
И живы, руки — спросу Ждут, всё-то ей — добро! У той старушки — косы Живое серебро!
А щеки — и с морозу Таких не наживу! Внук приходил с извозу. Сажала бабка розу — В саду — и на канву.
Но всё ж — не будем проще, Чем жизнь — имущим зрак. Внук был, понятно — возчик, Но непонятно — как,
Им будучи, сверх мóчи Трудясь за хлебный грош — Был тот чернорабочий Собой — как день хорош!
Хребтом — как тополь — статен, Зрачком — как цвет — лучист, Платком — как франт — опрятен, Лицом — как месяц — чист,
Ну, просто — жить приятней, В калитке повстречав. И вовсе непонятно: Кáк этот лебедь — шкаф Несет?
3
Сидели — парой, Кот разводил муры. Сидели, ждали — пара, А чайник ждал — поры
Своей. Почти что смеркся День. Кот сидел, как гость. Вдруг — потолок разверзся И хлынул в келью — дождь
Нот! За пиджак! за кофту! Так грянул, так хватил, Что разом и спиртовку, И душу затопил!
На ангельские звуки — Чтó сделала чета? Сложила бабка руки, Внук приоткрыл уста…
И в яме той, в квартире Посмертной — с дна реки — Воздвигнуто четыре Молитвенных руки —
Как с пальмами. В предзнаньи Неотвратимых мук, С пасхальными глазами Сидели: бабка, внук —
Покамест лба и лица Не поглотила тень. То верхняя жилица В дом въехавшая в день Тот…
И стало у них как в церкви В Светлый праздник, в речной разлив. Стала бегать старуха к верхней, Внуку — слова не проронив.
— Не наскучу и не нарушу, Только рученьку Вам пожму! Пойте, пойте! Ласкайте душу Внуку бедному моему.
В нашей жизни — совсем уж дикой — Вы — родник для него, магнит. Как с извозу придет — так лику Не умыв — в потолок глядит!
Да, великое Ваше дело!
За высокое Ваше là — В ножки кланяюсь старым телом. Молода была — тоже пела, И — сама молода была!
4
Не ветхой лестницей, где серó От дыма и пахнет ближним — На крыльях голоса своего Спустилась верхняя — к нижним.
В сие смешение пустыря Со складом, костра — с затоном, На круглом облаке ниспаря, Как феи во время óно.
С той разницей, что у фей — из рук Алмазы, для глаз — соблазны. — «Мой внук любезный, — а это — друг Заглазный: наш звук алмазный!»
Я знаю: вида читатель ждет. Читатель, прости за смелость! Условившись, что и нос и рот, Все, все у нее имелось —
Не хуже нашего, это «все» Смахнем, как с подушки волос. Зачем певицыно нам лицо, Раз вся она — только голос:
Невидимость! Раз видней всего Нам небо — сквозь слезы градом! От этого ль иль еще чего — Но так и не поднял взгляда
От — и не óтпитой чашки — внук Вчерашний, жених навечный. Как дева в зеркало, в чайный круг Глядится, как в пруд зловещий
Глядится лебедь, и в нем гроза Читает (Немногим легче порой — глаза На гостя поднять — чем руку!
И многим легче, конечно — шкаф Дубовый!) Сухих ли, влажных — Но глаз не поднял и, не подняв, Звезд не показал — алмазных.
5
Ветки тише, птицы тише, Тише снежного куста. Так стучат, чтоб не услышал Тот, к кому стучишься (— тa!).
Капли, падающей с крыши, Быть услышанной — испуг. Так стучат, чтоб не услышан Был в сем стуке — сердца стук.
Врач — в ключицу, Грач — в крупицу, Страх — стучится, Страсть — стучится…
Стук, дыханья осторожней. — Дома? — Дома. — Можно? — Можно. Торс, виденья неподвижней. — Это — я: сосед Ваш нижний. К Вам от бабушки. — Гвоздики Жгут — как светоч вознеся: — Ну, и тьма ж у вас! — Входите. Лампы нет, а свечка — вся. Первая пройду. Вы — следом.— И наследным, деда — дедом Вытянутым коридором, Точно бредом, точно — бором, Точно — бродом, точно — Рода Сводчатым кровопроводом, Несомненнее, чем глотом Собственным, без оборота, Без возврата, тьмы — агатом И базальтом — и гранитом… В рот — монету Взяв — за вход подземный — плату — Душ подземным водоемом За Вожатою — ведомый.
Ну, а дальше? То ли дернул Гвоздь за шалевый лохмот, То ли просто коридорным Ходом оказался грот — Словом — стали: Он — из стали Вылитый, она — но шали Кроме, да лезгинской тальи… Поздно встали — всё проспали! Не застали ничего!
(Если ж, позже, дочь — его Именем — ее звалася — Это только в память часа Полного (Так помнит насыпь — Розами.) Никак не мяса — Белого — иль смуглого!)
Губы — мела суше. Грушей Спелой — пение лилось. Пела — слушал. Тело — душу Слушало — и слушалось.
Так с тех пор и повелось: Чтó ни ночь — из тьмы наружной: — Дома? — Дома. — Можно? — Нужно.
— Можно? — Можно. (Нежно, нежно…)
1935 |
