Марианна Алферова. Пейзаж с озером Нево
Ночь, не наступая, кончилась. Забликовало по стенам от стекол соседней дачи и Женька натянула одеяло на голову, надеясь еще полежать. Под шерстяным пологом там всегда до рассвета мир смутен и тесен. И если покрепче зажмуриться – можно увидеть озеро, полное синевы, и непременно с волной и белесыми барашками. Говорят, озеро было как море, только не соленое… Ладно, хватит!.. Женька брыкнула ногой, скидывая одеяло, и затащила на кровать ком одежды – детская привычка балованного ребенка. Со штормовки на постель посыпался песок… Теперь без толстой куртки ходить нельзя, хотя в полдень печет невыносимо. Но и не раздеться – иначе сгоришь… Одетая, Женька осталась лежать – на улице ждать не хотелось. Там наверняка холод и льдом хватануло, распарит только к полудню. Кто-то стукнул костяшками пальцев в стекло. Женька подскочила на кровати от неожиданности, хотя давно ожидала знака. Она подбежала к окну, распахнула раму и перевесилась наружу. Сразу обожгло по-зимнему холодным воздухом. А следом ударило солнце и ослепило… Коляй стоял под окном прямо на клумбе и выковыривал носком ботинка чахлое растеньице, что пыталось несмотря ни на что жить… – Долго спишь, соседка, – пробормотал Колька и, передернув плечами, подбросил рюкзак на спине. – А где твой… как его… Рем? – Рем на берегу будет нас ждать, у лодки… Женька выбросила в окно рюкзак и следом выпрыгнула сама. Коляй презрительно выпятив губы, сунул в рот комок хлебной жвачки. В защитных очках-консервах и надвинутой на брови кепке он напоминал бандита из давних полузабытых фильмов. – Фляги взяла? – спросил он гримасничая в попытке выковырять жвачку из зубов. – Целых три. – А воду? – Стакан будет… – Мало для приманки, – заметил Колька. – Рем пусть воду тащит, а у меня больше нет, – огрызнулась Женька. – За Ремом ружья. – А у меня топор! Когда речь заходила о воде Женька злилась. Все будто сговорились зариться на ее крошечную законную долю и доказывать, что имеют больше прав… И порой ей казалось, что она в самом деле должна уступить, а почему – не понимала. Они шли прямиком через бывшие огороды. Мелкий чахлый кустарник прорастал там и здесь. Кое-где пытались сажать на неровных горбатых грядках. Повсюду стояли водосборы из ржавого железа. Но отравленный дождь не спасал и все умирало, покрытое будто саваном, помутневшей от яркого солнца пленкой. Следом за ребятами, не отставая, но и не пытаясь догнать, брел старик в телогрейке и с ведром в руках. За стариком плелась собака. Пес облинял, а розовая голая кожа покрылась темными пятнами и язвами, лишь на хвосте и морде уцелело немного белой шерсти. Старик остановился возле колодца. Пес покорна ждал, вывалив язык и глядя на хозяина преданными слезящимися глазами. Старик зачерпнул ведро и низко наклонившись, понюхал содержимое, а затем с размаху выплеснул под ноги черную густоватую жидкость мало напоминающую воду. Пес поджал хвост и отошел будто провинился перед хозяином. А старик, позвякивая ведром, поплелся дальше к следующему колодцу. – Дурак! Не понимает, – хмыкнул Колька. – Найдись хоть в одной дыре чистая вода, сюда такая толпень набежит! Дедулю вместе с бобиком раскатают в пыль. А главное – Минводсбыт был бы тут как тут. Пожалуйте: талоны, блатари, трехметровые заборы. – А вдруг родник пробился, – предположила Женька желая позлить Коляя. – Родник! Здесь одно дерьмо фонтанирует!.. Через две-три фразы Колька всегда сбивался на грубость и потому больше двух фраз подряд Женька старалась с ним не говорить. |
