|
Смутно различались предметы: диван, пустая кровать, шкаф, стол. Женька устроила страшасика на полу, расстелив драную циновку, и накрыв своей многострадальной штормовкой. Дом был построен на живую нитку и холод пробивался снаружи. Рем прошелся от двери к окну, будто что-то решая. Потом внезапно остановился перед шкафом, достал флягу и мутный, не мытый со дня производства, стакан. Налил до половины. Аккуратным и одновременно небрежным жестом поставил на стол. Взболтнул флягу и, завинтив пробку, припрятал в шкаф.
– Пей, – приказал Женьке, отойдя и садясь на диван. На стакан с желтоватой водой он старался не смотреть. Женька схватила стакан, сделала глоток и остановилась. – А ты? – Моя норма вышла, – пробормотал Рем и отвернулся. – А то, в шкафу?.. – То, что в шкафу, тебя не касается, это не твое и не мое… Это для Сашеньки… «Лишняя» вода… – понизив голос, добавил Рем. Когда он вспоминал о Сашеньке, все в нем падало, и даже злость теряла силу – ее выдавливала тяжесть непоправимого. Когда Рем говорил о Сашеньке, он сам удивлялся тому, что в нем есть что-то очень хорошее и любил порой этим хорошим покрасоваться… Но сейчас он испытывал лишь тоскливое сосущее чувство, от которого впору выть, кричать или хвататься за ружье. Хотя нет, конечно, он красовался, потому что полстакана мутной, технической очистки воды, ничем Сашеньке помочь не могли… Рем вздохнул. Сейчас бы содрать с себя сопревшие от пота и грязи тряпки и нырнуть с размаху в холодную синь озера, в ледяную обжигающую воду… Он даже привстал, и лишь тогда сообразил, что озера больше нет и никогда на его веку не будет. Даже если он доживет до ста… Только он не доживет… – Сколько тебе лет? – спросил он Женьку, прикидывая, сможет ли дожить до какой-нибудь путной жизни она. – Восемнадцать, – ответила она поспешно. – Врешь… – Ну, семнадцать… Нет, она тоже не доживет. – А тебе сколько? – спросила Женька. Она сидела на полу и гладила бородавчатую голову страшасика. – Мне много… – Рем вытянулся на диване. – Я на десять лет старше… – А, это ерунда, – махнула рукой Женька. – У нас в школе девчонки говорят, что надо за старичков замуж выходить – у них генетический код устойчивый, так что десять лет – это хорошо. – Дура, – оборвал ее Рем. – Что?! – она не поняла поначалу, потом вскочила, затопала ногами от отчаянной обиды и разрыдалась. – Как ты смеешь, как смеешь! – она сжала кулачки. – Ладно, ладно, я не хотел, – Рем встал и, подойдя, обнял ее за плечи. – Честно, не хотел… Ну, перестань… – И я не хотела… Я же просто так… – лепетала Женька, размазывая слезы по лицу. – …А ты… Он взял стакан со стола и поднес к Женькиным губам. – Ну, успокойся, видишь, все хорошо… Она мгновенно, в два глотка, выпила воду и в самом деле успокоилась. – А Сашенька – это кто? – Рем почувствовал, как под его ладонью сжались ее плечи. – Сашенька – это мой сын. Большой уже… Пять лет. – А жена твоя где? Умерла? – Нет, уехала. Далеко. – Понятно… А Сашеньку чего не взяла? – спросила Женька, опять смелея. – Не взяла, потому что… – Рем запнулся. – Ее только без ребенка соглашались… принять… – А, понимаю, она в зону экологической чистоты подалась. |
