— Да.

— О чем?

— Так, ничего серьезного. Обок мне объяснила, что южнокорейцы отказали Северной Корее в участии в Олимпийских играх, даже в нескольких видах спорта. Я сочла это несправедливым.

— И что же вы решили? Травить людей?

— Нет, нет.

Она снова как безумная затрясла головой.

— Нет, Обок мне все объяснила. Она хотела привезти меня в Корею так, чтобы я была вне подозрений и могла остаться здесь до Олимпийских игр. Потом она доставила пачки жевательной резинки, содержащие сильное слабительное. Обок взяла на себя труд купить мне форму участницы игр. То же самое предполагалось сделать и для японки. Когда я узнала, что меня собирается пригласить «Кореа гералд», я подумала, что это было бы еще проще... План состоял в том, чтобы раздать жвачку самым результативным американским атлетам и высмеять Южную Корею... Подорвать ее престиж.

— И вы согласились? — спросил Малко, совершенно ошеломленный.

— Да.

— Вы знали, что вас в любом случае забрали бы?

— Конечно, но это же было бы несерьезно. Южные корейцы могли бы меня выдворить, ну в худшем случае — посадить в тюрьму на несколько недель. Зато они были бы высмеяны...

Она замолчала. Генерал Ким, закончив звонить по телефону, слушал ее, потягивая трубку. Он покачал головой.

— Вы в самом деле поверили в эти сказки, мисс Кальмар?

— Да.

— Обок Хю Кан — опасная террористка, — сказал он. — Она забавляется не тем, что вызывает у людей понос, она их убивает. Этой жвачкой можно было бы отравить сотни...

— Я прошу прощения, я не знала, — прошептала Анита Кальмар. — Я не собиралась делать ничего подобного.

— Вы сами должны были ее раздавать?

— Да, и еще разложить жвачку по всей олимпийской территории.

— Выходит, вы знали, что Обок с вами здесь встретится?

— А Сун-Бон?

— Это моя связь. Я завербовала Сун-Бон давно.

— Вы знали других членов этой сети? Антиквара? Ок Цун?

— Нет.

— Где сейчас Обок?

— Я не знаю. Уверяю вас. Она наверняка не станет сейчас вступать со мной в контакт, раз вы нашли ее у Хюна, антиквара. Она должна меня остерегаться... — добавила Анита с некоторой грустью.

По ее взгляду Малко понял, что она все еще влюблена в террористку. В дверь постучали, и вошел человек с мрачным лицом, лошадиной челюстью, в очках без оправы и плохо сшитом костюме.

— Генерал Лим из корейского ЦРУ, — представил его генерал Ким.

Генералы начали долгий разговор между собой, который продолжался больше десяти минут. Иногда даже резкий. Майкл Коттер сидел и грыз ногти. Наконец они замолчали, и генерал Лим подошел к кровати, на которой лежала шведка.

— Мисс Кальмар, — сказал он строгим голосом на плохом английском языке, — мы очень огорчены тем, что только что раскрыли. Моя страна приняла вас с распростертыми объятьями, а вы нас так бессовестно предали...

— Я прошу прощения, — прошептала Анита.

— Если бы мы были в Пхеньяне, — продолжал он, — вас бы пытали, возможно, казнили бы. Здесь мы вам ничего не сделаем. Мы считаем, что вы тоже стали жертвой северокорейского терроризма. Вас даже сразу не вышлют, чтобы нам не потерять свой престиж.

— Спасибо.

Генерал Лим продолжал:

— Разумеется, надо будет сделать письменное признание, которым мы в случае необходимости воспользуемся. Продолжайте жить как обычно и ждите других инструкций.