Потом она стала рассказывать об обломках керамики, найденных у дороги во Франции, и при этом высказала мне свое детское представление об археологии, т.е. о находках, которые относятся к далекому прошлому. Затем исследовала коробку с цветными мелками и нашла или вновь открыла "Секкотин" (клей). Именно это она и хотела и начала свою последнюю игру (но ей еще надо было кое-что сказать — получил ли я письмо, которое она мне послала? И так далее).

Она взяла лист бумаги и поставила посредине "Секкотин", а также квадратную рамку. Она хотела знать, сколько еще больных я приму.

Я: Ты последняя перед моим отпуском.

Габриела: Совсем скоро мне будет пять.

Она дала понять, что хотела приходить ко мне на прием, чтобы получать это лечение — Винникотт закончил его, когда ей было еще четыре года.

Я: Я тоже хотел бы закончить с тобой, чтобы я мог быть Винникоттом во всех других случаях, а не только выдуманным тобой Винникоттом для этого особого лечения.

Я видел, что из "Секкотина" она делала нечто вроде надгробия или памятника тому Винникотту, который был уничтожен и умерщвлен. Следуя ее намеку, я взял листок бумаги и нарисовал на нем Габриелу. Потом я стал выкручивать ее руки, ноги и голову и спросил Габриелу, было ли больно. Она засмеялась и ответила: "Нет, щекотно!"

Она разрисовала все вокруг "Секкотина", в том числе и красным цветом. Это можно было взять домой, Сусанне будет приятно.

Габриела: Нужно добавить немножко голубого.

Листок сложился, весь "Секкотин" кончился и мне пришлось помочь ей проделать дырочку, чтобы привязать бечевку. Получился змей.

Габриела: Надо пойти к папе и попросить красивых плиток, на которых изображен мальчик-весельчак.

Оставив меня присматривать за змеем, она пошла и принесла две старинные плитки (с изображением мальчика-весельчака), купленные ее отцом, которые были завернуты в бумагу, вроде бы для подарка — предположительно для матери. Я вынул их и принялся рассматривать.

Она продолжала объяснять отцу.

Габриела: Он весь вышел. Никто не хочет на прием к Винникотту. Весь вышел. Я порвала его на части. Я сделала это, как подарок для Сусанны. Он воняет, ужасно — я использовала весь "Секкотин". Тебе придется еще купить, здесь больше нет.

Я добавил, что надо вынуть затычку, чтобы указать на фекальное значение разломанных мужских фигур и мемориальную доску. Это ей понравилось.

Габриела: У меня все руки в этом. Я играю с ужасным, вонючим, липким веществом. Как оно называется? Ах да, "Секкотин", ужасное название, ужасный запах. Мы-то используем "Юху", та совсем не пахнет...

Мне было понятно, что она приехала, для того чтобы покончить со мной во всех слоях и во всех смыслах, и я так и сказал. Она ответила: "Да, чтобы покончить с тобой".

Я: Так что, если я приеду к вам домой и осмотрю Сусанну, это будет другой Винникотт, не тот, которого ты изобрела и который был целиком твоим, а теперь с ним покончено.

Габриела: А клей весь вышел, что будем делать? Весь Винникотт распался на кусочки, что нам делать, когда ничего не останется? Я буду рада не видеть Винникотта, раз он так воняет и такой липкий. Никому он не нужен. Если ты к нам приедешь, я скажу: "Это липкий человек едет". Мы убежим.

На этом закончилось.

Габриела: Мне нравится рисовать красками, когда я уезжаю в... Это красивая бумага. Мне пора ехать?

Я: Да, почти.

Габриела: Мне нужно умыться — я вернусь попрощаться. Раскрась его [змея] красным!

Я держал его за бечевку, пока она умывалась.