Я приподнялся на локте.

— Вы меня спрашиваете, целительница?

— А разве здесь есть еще кто-то, кто нуждается в моей помощи? — Она почему-то посмотрела на лейтенанта. Тот стоял с каменным лицом, уже не улыбаясь. Бэла тоже посмотрел на лейтенанта и неожиданно подмигнул ему. Затем Бэла подмигнул мне:

— Привет, бортинженер.

— Комиссар, — обрадованно сказал я. — Хорошо, что ты пришел. Они меня подозревают в нездоровом образе мыслей.

Девушка подошла к кровати, на которой я лежал, и отключила оба генератора — в изголовье и в ногах.

— Так вы что-нибудь чувствовали? — повторила она вопрос.Несколько минут назад.

Я чувствовал себя, как никогда, хорошо — стих гул в ушах, и странной дурноты в помине не было. Наваждение прошло.

— Несколько минут назад? — наконец-то догадался я. — Значит, это было ваших рук дело? Товарищ комиссар, я выражаю официальный протест. Тайные эксперименты на людях запретили еще в прошлом тысячелетии.

— Я проверяла вашу эндокринную систему, — строго возразила девушка. Серьезный она была человек, полная противоположность здешним полицейским.

— А я решил, что меня отравили, — сообщил я ей. Тут она наконец улыбнулась. Улыбка у врача была плотоядной, совсем не вегетарианской. Я бы спрятался от такой улыбки под кроватью, будь помоложе годов на сорок пять.

— Наш гость попал в опытные руки, — произнес со странной интонацией лейтенант Сикорски. — Думаю, я ему больше не нужен. Я подожду тебя в коридоре, Бэла, хорошо?

— Присядьте, — скомандовала девушка, придирчиво рассматривая меня. — А теперь погримасничайте. Попробуйте меня напугать или рассмешить — разиньте рот, выпучите глаза, высуньте язык. Не стесняйтесь, я и не такое в жизни видела.

Я постарался не стесняться.

— Вы уверены, что реабилитация прошла, как надо? — озабоченно спросил Бэла, понаблюдав секунду— другую за моим лицом. — Меня тревожит состояние его психики, доктор. Психика тоже должна восстановиться?

— Сделайте, пожалуйста, несколько круговых движений головой, медленно, — последовала новая команда.

— А меня тревожит жара, — сказал я, осторожно ворочая шейными позвонками. — Молоко скиснет. Или что вы там едите вместо мяса?

— Вместо мяса употребляют сою, — откликнулся Сикорски уже от двери.

— Ты не волнуйся, Иван, — бодро сказал Бэла, — Твои консервы положили в холодильник, употреблять сою от тебя не потребуют.

— Нет, я теперь буду есть только сою, — капризно возразил я. — Товарищ лейтенант убедил меня, что больным быть вредно для здоровья.

— У вас отличное здоровье, — вдруг сказала врач. — Для вашего возраста, конечно.

Она присела на стул, на котором раньше сидел лейтенант Сикорски, и смахнула со лба прядь волос. С исчезновением одного из мужчин девушка необъяснимым образом изменилась словно стальной стержень из нее выдернули, словно ослабло поле, защищавшее ее от неблагоприятных условий среды. И стало заметно, что красавица гораздо взрослей, чем была мгновение назад. Что никакая она не девушка, а взрослая, много повидавшая женщина. Ведьма, потерявшая свою гипнотическую силу...

— Ваше лицо кажется мне знакомым, — смущенно призналась хозяйка кабинета, по-прежнему обращаясь ко мне. — Даже не столько лицо, сколько... Не поймите неправильно. Вы у нас, случайно, не лечились?

Бэла предположил, отвернувшись к окну:

— Возможно, ты видела его на площади?

Она помолчала, рассеянно глядя на мой шрам.

— На площади? На какой площади? — Женщина измученно вздохнула. — Я сегодня очень мало спала и шуток не понимаю.