К слову, досталось мне тогда не за испорченную одежду, а за «недостойное леди поведение». И, подозреваю, бабушка вовсе не лазанье по деревьям и даже не разбитый нос имела в виду.
Интересно, а Крысолов попытается меня найти, чтобы стребовать свой выигрыш, или…?
Впрочем, даже если я сейчас и поступила глупо и недостойно, то возвращаться и извиняться за это было бы еще глупее. Лучше вместо этого пойти и разыскать наконец Фаулера, дабы положить конец суете вокруг розовых кринолинов.
Когда я вошла в зал, там как раз танцевали — на сей раз «Морской бережок», контрданс неспешный и долгий. Впрочем, он пришелся весьма кстати — время уже было далеко за полночь, и гости изрядно утомились. На что-нибудь быстрое и сложное, вроде той же «Реки», сейчас ни у кого бы не хватило сил.
Идти в один из боковых залов с риском наткнуться там на любопытную Абигейл мне не хотелось совершенно. Поэтому я устроилась в одном из кресел, наиболее близких к танцевальной зоне, и принялась разглядывать отплясывающих гостей, приняв скучающий вид — как и положено леди. Несколько раз ко мне подходили и пытались завязать разговор. И если от очередного поклонника удалось отделаться обычным «Ах, сэр, простите, я ожидаю своего мужа!», то пышнотелую даму в летах, жаждущую излить на случайную собеседницу свои мысли о падении нравов и «дорвавшейся до балов черни» пришлось выслушать. Я рассеянно кивала, поддакивая — верно, верно, как вы правы, это появление какой-то там «Мими» среди леди просто ужасно, ах-ах! Довольная сочувствующей и не слишком разговорчивой слушательницей, дама все больше воодушевлялась.
А меня сильнее и сильнее с каждой минутой угнетало собственное бездействие.
Я до рези в глазах вглядывалась в хоровод танцующих — но тщетно; ничего, даже отдаленно похожего на костюм Железного Фокса. Зато розовых кринолинов промелькнуло, кажется, три или четыре.
— Безнадежно, — вздохнула я. — Как иголку в стоге сена искать.
— Что-что? — встрепенулась моя нечаянная собеседница и озадаченно подергала свой рукав, как будто думала найти упомянутую иголку там.
— Говорю — прекрасный вечер, не так ли? — улыбнулась я обворожительно.
Тоска навалилась с новой силой, и мне даже захотелось, чтобы вдруг появилась миссис О'Дрисколл и разбавила утомительную говорливость навязчивой дамы, а то и вовсе забрала меня от нее.
Но, как назло, экономки и след простыл.
Потом закончился контрданс, и наступила пауза между танцами — тем более утомительная из-за неумолчной болтовни у меня под ухом. Прежде хотя бы музыка заглушала ее, а теперь приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы поддерживать дружелюбную мину. Наконец я все-таки твердо решила прервать затянувшийся пустой диалог и уверенно начала:
— Прошу прощения, но мне, увы, приходится вас покинуть…
И тут гомон бессчетного множества гостей, шорох шлейфов, дробный перестук каблуков, смех, звон бокалов и едва слышную песню флейты перекрыл чудовищный крик.
Яростный.
Истеричный.
Определенно не женский.
Секунда тишины — и все всполошились, как перепуганные хорьком лошади в конюшне.
— Что случилось, что случилось? — охнула моя дама, стаскивая с лица анцианскую маску. — Неужели опять какая-то никчемная Мими? Заковать ее в кандалы бы, как в старые времена, вот тогда…
— Прошу прощения, мне действительно нужно идти!
Я поднялась, более не обращая внимания на говорливую даму, утирающую платком вспотевшее от волнения лицо, и ринулась сквозь толпу — туда, откуда донесся крик.
Пространство в зале словно превратилось в вязкую смолу — я тонула в ней, наступала на широкие юбки, протискивалась между пышными кринолинами, натыкалась на отставленные в сторону острые мужские локти, цеплялась париком за лорнеты, веера и перстни, задыхалась от чудовищной смеси запахов — духи, пот, винные пары… Я сама не поняла, когда и как выскочила в четко очерченный застывшими гостями круг, в центре которого разыгрывалась настоящая драма. |