|
- Можно встретить ваших знакомых по Петербургу. Будет неловко. Мне-то, собственно, все равно. Он взглянул на Тюльпанова, и тот покраснел. Ну не виноват же он, в конце концов, что пусть через пень-колоду, но понимает по-французски! Выходило, что красивая дама - вовсе не мадам Фандорина. - Ах, прости, Адди, - сказал Эраст Петрович по-русски. - я не представил тебе господина Тюльпанова, он служит в Жандармском управлении. А это графиня Ариадна Аркадьевна Опраксина, моя д-добрая знакомая. Анисию почудилось, что надворный советник чуть замялся, словно не вполне зная, как аттестовать красавицу. А, может, просто из-за заикания так показалось. - О боже, - страдальчески вздохнула графиня Адди и стремительно вышла из комнаты. Почти сразу же послышался ее голос: - Маса, немедленно отойди от моей Натальи! Марш к себе, мерзавка! Нет, это просто несносно! Эраст Петрович тоже вздохнул и вернулся к чтению бумаг. Тут раздалось треньканье звонка, приглушенный шум голосов из прихожей, и в гостиную колобком вкатился давешний азиат. Он закурлыкал на каком-то тарабарском наречии, но Фандорин жестом велел ему замолчать. - Маса, я тебе говорил: при гостях обращайся ко мне не по-японски, а по-русски. Анисий, произведенный в ранг гостя, приосанился, а на слугу уставился с любопытством: надо же, живой японец. - От Ведисев-сан, - коротко объявил Маса. - От Ведищева? Фрола Г-Григорьевича? Проси. Кто такой Фрол Григорьевич Ведищев, Анисий знал. Личность известная, прозвище Серый Кардинал. Сызмальства состоял при князе Долгоруком сначала мальчиком, потом денщиком, потом лакеем, а последние двадцать лет личным камердинером - с тех пор, как Владимир Андреевич взял древний город в свои твердые, цепкие руки. Вроде невелика птица камердинер, а известно было, что без совета с верным Фролом многоумный и осторожный Долгорукой никаких важных решений не принимает. Хочешь к его сиятельству с важным прошением подступиться - сумей Ведищева улестить, и тогда, считай, полдела сделано. В гостиную вошел, а пожалуй что и вбежал ражий малый в губернаторской ливрее, зачастил с порога: - Ваше высокоблагородие, Фрол Григорьич зовут! Беспременно чтоб пожаловали в самом срочном порядке! Буза у нас, Эраст Петрович, умалишение! Фрол Григорьич говорят, без вас никак! Я на санях княжеских, вмиг долетим. - Что за "буза"? - нахмурился надворный советник, однако поднялся и халат скинул. - Ладно, поехали п-посмотрим. Под халатом оказалась белая рубашка с черным галстуком. - Маса, жилет и сюртук, живо! - крикнул Фандорин, засовывая бумаги в папку. - а вам, Тюльпанов, придется прокатиться со мной. Дочитаю по дороге. Анисий был готов за его высокоблагородием куда угодно, что и продемонстрировал поспешным вскакиванием со стула. Вот уж не думал-не гадал курьеришка Тюльпанов, что доведется когда-нибудь прокатиться в генерал-губернаторском возке. Знатный был возок - настоящая карета на полозьях. Внутри обшит атласом, сиденья юфтевые, в углу - печка с бронзовым дымоходом. Правда, незажженная. Лакей уселся на козлы, и четверка лихих долгоруковских рысаков весело взяла разбег. Анисия плавно, почти нежно качнуло на мягком сиденье, предназначенном для куда более благородных ягодиц, и подумалось: эх, ведь не поверит никто. Господин Фандорин хрустнул сургучом, распечатывая какую-то депешу. Нахмурил высокий чистый лоб. До чего же хорош, без зависти, а с искренним восхищением подумал Тюльпанов, искоса наблюдая, как надворный советник подергивает себя за тонкий ус. К большому дому на Тверской примчали в пять минут. Возок свернул не налево, к присутствию, а направо, к парадному подъезду и личным покоям "великого князя московского", Володи Большое Гнездо, Юрия Долгорукого (как только не называли всесильного Владимира Андреевича). - Вы уж извините, Тюльпанов, - скороговоркой произнес Фандорин, распахивая дверцу, - но отпустить вас пока что не могу. |
