— Слушай… — Я внезапно сообразил, что у него можно кое-что разузнать. Вслед моим вчерашним думам. — Имею вопрос.

— Всегда рад.

— Скажи, ты хорошо знаешь Тосанена?

— Скорее да, чем нет. Мы знакомцы дольше, чем с тобой… Но не стану сказать, что я его знаю хорошо.

— Как, по-твоему, он честолюбив?

— Я об этом не имел мыслей… Пожалуй, можно так сказать.

— А как ты считаешь, он хочет сделать серьезную карьеру в концерне?

— Не знаю… Думаю, да. Кто против хорошей карьеры!

«Весь вопрос только какими средствами», — подумал я, но ничего вслух не сказал, тем более что у меня появились серьезные сомнения о намерении Тосанена сделать карьеру именно в концерне.

Я не стал расспрашивать дальше. Тес был слишком занят своим внутренним миром, чтобы целенаправленно интересоваться безразличным ему Тойво.

Мы зашли в бар и примостились за стойкой. К нам подошел Фурдик, подтащивший мне традиционную стопку «Ягермайстера».

— Разгоняешься? — спросил он. — Ну что, поздравляю. Повеселишься.

— Это как сказать. Сейчас начнется: «Встань на путь Солнца! Не сворачивай! Кстати, муж дочери двоюродной сестры племянника моего деверя получил почетную грамоту общества „Борцы за Материализацию Абсолютной Чистоты“! Вы представляете?!»

— Не ной! Всё разнообразие. На вот, пей лучше.

— Да нам еще предстоит… Ты бы распорядился насчет пожрать, а?

В 16–00 мы были на «Римуше», который ради такого случая пристыковался к станции.

Ничего на борту принципиально не изменилось. Я шагал по знакомым коридорам и невольно вспоминал мрачную послебоевую суету, что царила здесь после эскадренного сражения с джипсами.

Теперь все было надраено, намыто и блестело, как у кота сами знаете что. Весь путь делегации был увешан гирляндами бумажных цветов. Как трогательно! Уверен, что их вырезали всем экипажем. Самодельные плакаты сообщали с каждой стены: «Пехлеваны Великорасы на страже мира!», «Встаньте на путь Солнца, братья и сестры Объединенных Наций!», «Да благословит вас Ахура-Мазда!» и даже «Москва — Хосров братья навек!».

Накрыто было в офицерской кают-компании. Над входом сиял золотом фравахар и бронзовая табличка с надписью: «Место отдохновения ашвантов». Фравахар обнаружился и с обратной стороны дверей, а напротив, у торца зала в высоком прозрачном кубе горел негасимый Атур-Гушнасп — Священный Огонь.

Накрыто было знатно. Три необозримых П-образных стола. Я люблю кухню клонов. Я даже готов сказать, очень люблю. Но и мне не удалось вспомнить десятой части названий предложенных блюд.

Нас встречали. Избранные пехлеваны (целая толпа) во главе с каперангом Бехзадом Кавосом (все такой же прямой) и капитан-лейтенантом Бахманом Салехи (все такой же пафосный). Из того факта, что первым лицом свиты каперанга является какой-то каплей (три ступеньки вниз по лестнице званий!), я сделал вывод, что этот Бахман Салехи происходит из какого-то особо знатного рода. У конкордианцев с их кастовой системой подобное встречается нередко.

Ашвант Кавос поднял фужер и затянул, но управился на удивление быстро:

— Друзья мои! По нашему календарю сегодня — шестнадцатый день месяца Шахривар. А шестнадцатый день месяца посвящен у нас Митре. Выбор даты нашего визита не случаен, ведь именно Митра является высоким покровителем дружбы. А поэтому тост мой — за лучшее, что может случиться между двумя великими державами! За дружбу!

По правую руку от него разместился Карлос Мачетанс — командир «Камарада Лепанто».