Опять повисло молчание. И опять все смотрели на Стивена.

Тот выпрямился.

— Может, браток, все может… — сказал он и вдруг, без всякой связи:

— Джо, Дик, держи его! И не вздумай дергаться, чех гребаный!

Стивио и Стивчик, сидевшие по бокам, вцепились мне в плечи, а в лицо уставился черный зрачок пистолета. Первые два мне в комплекции уступали — не страшно, я бы справился. А вот шесть стволов, на меня направленных, — серьезный аргумент.

— Я все думаю, отчего ты мне не нравишься? Теперь понятно! Были тут недавно двое. Тоже чехи, ха-ха! Интересовались, как и ты. Тем же вопросом. А ну-ка, поднимайся на ноги, чех, надо поговорить. Не будешь дергаться и врать, останешься в живых. Нет — кончу. Джо, Дик, со мной в сортир, остальным — веселиться!

— Я Джованни, сколько можно говорить, — проворчал псевдо-Стивио, но вполголоса и хватки не ослабил.

— Заткнись. — Стивен все-таки услышал и, официантке, случившейся рядом: — Другу поплохело, мы до сортира и обратно, подтащи еще шесть виски.

Меня вели: двое по бокам, Стивен сзади, вплотную. У поясницы ощущался ствол.

— Шагай спокойно, — прошипел он над ухом. — Это не мой член тебе в спину упирается!

— Слава богу, — нашлись же силы пошутить.

По всем параметрам я засыпался. Да, Саша, хреновый из меня разведчик, я же предупреждал! Эти волки двух серьезных профессионалов раскололи, в ГАБ других не держат, куда уж мне?

Кстати, судьба ГАБовских агентов говорила, что Стивен врет, и в живых меня оставлять не собирается. Это в цивилизации резидентов ведут, дезинформируют, ловят и высылают. Здесь джунгли, разговоры иные.

Попал ты, товарищ Румянцев.

Попали мы в сортир. Пистолет из моей наплечной кобуры вытащил Стивио, то есть Джованни, он же забрал кастет.

— На колени! — скомандовал Стивен.

«Ну и дерьмище», — подумал я. Не в том смысле, что в туалете воняло, а в том, что ни одной живой души! И не предвиделось, так как Дик стоял у дверей.

— Сейчас ты будешь отвечать. Честно и быстро. Или кончу. Никто не услышит, не надейся. На колени, кому сказано!

Пол был чистый, драили его на совесть. Синий кафель, зеленые рыбки… Но до чего позорно истребителю умирать вот так, в сортире! Что придется умирать, сомнений не было. Как только прозвучит последний ответ, прозвучит и выстрел. Две пули, если по уму: голова, сердце.

По уму.

По уму обыскать меня не догадались — некогда было, а может быть, просто неопытные? А сам я действовать по уму не собирался. Если уж умирать среди писсуаров, то с музыкой!

— На колени! — взревел Стивен и повелительно ткнул стволом вниз. Хорошо все-таки, что это пилоты! Ни один офицер «Эрмандады», даже ни один милиционер с захолустной Екатерины не додумался бы до такого жеста!

Меня бы держали в три пистолета на двух метрах, а тут…

Я ссутулился, словно сомневаясь, Стивен засветил в ухо с левой, а у меня в рукаве щелкнула пружина, и в ладонь скользнул кинжал. Плоский, ухватистый, острый.

Свистнул клинок, хитрое керамическое лезвие с микропилкой рассекло запястье, пистолет полетел на пол, брызнула кровь.

— Что?! — успел крикнуть Стивио-Джованни, и кинжал, не прекращая двигаться по дуге, вошел ему в живот.

Именно так: кинжал, сам. Моей разумной воли в происходящем не было, только злость, багровая древняя ярость, что выстлала глаза кровавой пеленой и залила алым кафель.

Я зарычал, а может, мне показалось? Вонзая клинок все глубже, я бросил тело на Стивена и схватил с пола пистолет, точно такой же Gt.