— Достаточно. Вы не признаете.

— А это что-то изменит?

— В вашем случае — нет.

— Тогда какой смысл? Я ни в чем не виновен, более того, я хочу высказаться и опротестовать…

— Отставить! Заключительная речь вам не положена, мы не в гражданском суде. Кроме того, всё, что вы нам можете сообщить, вы уже сообщили. Об опротестовании пунктов приговора в вашем случае не может быть и речи. Итак, вы готовы выслушать приговор, или вам требуется время?

— Нет. Не требуется мне никакого времени. Можете излагать.

— Спасибо. Г-хм… Румянцев Андрей Константинович! Вы признаны виновным по всем пунктам предъявленного обвинения. Вы приговариваетесь к трем годам тюремного заключения…

— Чего?! — Я бы вскочил, но я и так был на ногах. — Я поверить не могу…

— Молчать! Порядок в зале! За следующее нарушение дисциплины мне придется наказать вас неделей карцера! Итак, вы готовы слушать? Отвечайте, вы готовы слушать? Да или нет?

— Готов.

— Хорошо. Итак, вы приговариваетесь к трем годам тюремного заключения в Котлинской военной тюрьме, исключению из Северной Военно-Космической Академии и лишению прав на пилотирование любых военных летательных аппаратов (флуггеров, вертолетов, аэростатических и аэродинамических платформ ПКО) пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права занимать любую должность в частях регулярной армии пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права пилотировать любой гражданский аппарат сроком на пять лет.

Пожизненно.

Если раньше я был как в нокдауне, то это был настоящий нокаут! Без всяких там фигур речи. Мне казалось, что пол уходит из-под ног: Я был вынужден схватиться за край стола, чтобы не упасть.

Лишен права на пилотирование. Пожизненно — стучало у меня в голове, а глаза заволок багровый туман, куда хуже того, что бывает при длительной перегрузке.

И никогда мне больше не испытать той перегрузки, товарищи!

Никогда!

Я хотел кричать, протестовать, взывать к справедливости и милосердию. Но не мог. Все слова закончились, не дойдя от мозга до языка. Язык прилип, в горле внезапно пересохло.

И даже если бы я внезапно превратился в мудроречивого и сладкопевного Цицерона, ничего бы не изменилось. Потому что чугунные лбы в голубой парадной униформе к мудрым словам абсолютно глухи.

Это шестерни, точнее, зубцы шестерней колоссальной государственной машины, которые только что перемололи Андрюшу Румянцева со всеми потрохами.

Однако главный чугунный лоб еще не закончил.

Он поглядел с заметной усмешкой на мое говорящее лицо и шатающуюся фигуру, выдержал паузу и снова уткнулся в документ.

— Тем не менее, невзирая на тяжесть совершенных преступлений, суд решил проявить снисхождение с учетом ваших несомненных заслуг. В числе каковых: должное прохождение службы во время военных действий, спасение жизни офицера сопредельного государства в боевых условиях и предыдущие успехи в процессе учебы в Северной Военно-Космической Академии. Признавая данные заслуги, суд нашел возможным смягчить приговор и изменить меры пресечения. По факту вы приговариваетесь: к исключению из Северной Военно-Космической Академии, причем без позорной процедуры публичного «выбарабанивания», — здесь он снова взял паузу и посмотрел на меня, будто ожидая горячей благодарности. Не дождался.

— …без позорной процедуры публичного «выбарабанивания». Далее, вы лишаетесь прав на пилотирование любых летательных аппаратов вооруженных сил и военизированных структур Российской Директории (флуггеров, вертолетов, аэростатических и аэродинамических платформ ПКО) пожизненно.