— Все ясно? — завершил вводную Булгарин своим обычным вопросом. — Засчитывается исполнение по факту уничтожения пяти целей минимум. Все вооружение боевое, работать аккуратно. Чтобы жизнь медом не казалась, в нагрузку ко всему прочему каждый флуггер получил по два блока боевых «Оводов» в комплектации «космос-космос»… Да! Уничтожение зенитных средств в зачет не идет, приравнивается к мероприятиям обеспечения выхода в атаку. Задание коллективное, поэтому и ответственность коллективная. Три незачета в группе — зачет не получает никто, из-за провала задачи штурмовки. Ведем вас мы: каплей Глаголев и я. Вам все ясно, дети лошади Пржевальского?

Мы загудели, что, мол, да, никаких вопросов. Тогда Станислав Сергеевич придвинулся поближе и сказал серьезно так, безо всяких посторонних лошадей:

— А теперь строго между нами. Насчет неопознанных сигналов. Богун не уполномочен, да только мы с Гаврилычем, — кивок в сторону Глаголева, — сами были в космосе и слышали. Черт знает что, а не сигнал. Просто черт знает что!.. Поэтому: уши держать домиком, глаза — врастопырку! Все ясно? Па-а машинам!

«Полигон „Раджа“?! А-фи-геть! — думал я, залезая в худую утробу „Горыныча“. — Рядом полигон „Кольцевой“, а тут „Раджа“. Ну, фантазия военфлотская! А где тогда этот, как его… „Брахмапутра“»?

Такие были мысли. О неопознанных сигналах я не тревожился, пусть о них начальство думает, у него голова большая! Я тревожился о зачете. О том, что в нашей учебной эскадрилье трое запросто завалят штурмовку, и тогда мы все пойдем на пересдачу.

А сигналы? Подумаешь, сигналы! На Титане понатыкано секретных периметров, где могут испытывать всякое. Сейчас, быть может, обкатывают новые системы связи, семафорящие в эфир непонятным…

Строй «Горынычей» шел к Титану.

Три колонны. По шесть звеньев в колонне. Дистанция смешная, как на параде — пятнадцать метров от носа ведомого до кормы ведущего. Это чтобы нас не сосчитали на радарных экранах, если засекут. Издалека мы сольемся в одно пятно, где может быть и тридцать флуггеров, и десять.

На полигоне нас поджидает автоматика, потому что людей в данном конкретном случае обмануть не удалось бы. Все знают, сколько кадетов в группе, то есть маскироваться бессмысленно. Кроме того, кто же нам разрешит отработать боевые стрельбы, когда на полигоне присутствует хоть один живой человек?

Правда, Переверзев — известный сплетник из второй группы нашего потока — как-то раз отловил меня, Оршева и Самохвальского и принялся вещать таинственным шепотком, что, мол, он точно знает, будто во время боевых стрельб в учебные мишени сажают осужденных на казнь. Если выживут, приговор отменяется. А глаза круглые-круглые.

Самохвальский — одногруппник Переверзева, сказал ему, что «болтун — находка для шпиона», а Веня Оршев пригрозил дать в лоб. Не пори херню, кадет! Потому как херня и есть, такого просто не бывает.

Сзади каждой колонны с небольшим превышением идут флуггеры инструкторов, приглядывают.

Наш верный «Дзуйхо» остался далеко позади, маршевые двигатели отработали разгон, и теперь мы догоняем Титан по орбите в инерциальном режиме. Наша скорость минус пять километров в секунду, с которой двигается спутник, составляет пятнадцать километров ежесекундно. Расстояние по дуге около шестидесяти тысяч, что означает больше часа лету.

Сатурн с орбиты Титана совсем небольшой. Его знаменитые кольца почти не видны из-за того, что мы смотрим на них практически «с торца» — угол наклона слишком маленький.

Титан — желто-оранжевый шарик. Атмосфера — просто чемпион непрозрачности среди всех спутников Солнечной, поэтому наша цель, материк Ксанаду, толком не просматривается.