РИК: После этой вещи мы просто не могли исполнять другой номер. Для нас она была финальной.

ИНТ.: Как насчет экспериментов с новым звучанием? Насколько я знаю, вы — первая группа, применившая квадрофоническое звучание. Четырехканальное стерео в зрительном зале, которое действительно звучит великолепно. Вы на самом деле добиваетесь замечательных эффектов. Как вы относитесь к этим эффектам и к реакции на них?

РИК (вздыхает): Как ты относишься к эффектам, Ник?

НИК: Что?

РИК: Я не знаю. Ответь на вопрос.

НИК: Ну, нам они нравятся, иначе мы бы их не делали. К тому же мы еще не достигли максимально возможных пределов. Мы еще только учимся этим вещам.

ИНТ.: Как насчет разницы в популярности между Англией и Америкой — что вы скажете о гастролях? Они хорошо проходят после выхода пластинки «Ummagumma»?

РИК: Гастроли в Америке?

ИНТ.: Да.

РИК: Предыдущие были очень хорошими. А эти — мы пока не знаем. Мы дали только два концерта.

ИНТ.: Я где-то прочел, что один парень сказал, будто ваш первый альбом — его английский вариант — был гораздо лучше, чем американская версия. Он думает, что он записан другими музыкантами — первый американский альбом «Pink Floyd»…

РИК: Что он думает?

ИНТ.: Он думает, что на нем играли другие музыканты и что английский вариант лучше.

РИК: Ну, это точно… Это весь наш материал, но он был… Из американского варианта они убрали три композиции, кажется, и вставили сингл «See Emily Play». Они заменили песни. Я думаю, английский вариант — это то, что мы хотели. Звукозаписывающая компания тогда изменила пластинку без нашего разрешения. Конечно, американская версия не такая хорошая. Но там не другие музыканты — другие музыканты никогда на ней не играли.

ИНТ.: Как тебе нравится новый филармонический оркестр Леонарда Бернстайна? Почему ты пошел посмотреть на них и что ты об этом думаешь?

РИК: Ну, он пришел на наш концерт, и мы надеялись, что когда-нибудь могли бы что-нибудь сделать вместе с ним. Как бы там ни было, мне действительно нравится Леонард Бернстайн, понимаешь? Думаю, он удивительный человек и он делает удивительные вещи с музыкой и музыкантами. Я просто хотел посмотреть, как он работает.

ИНТ.: Хорошо. Что вы думаете об этой стране? Понимаете, как и в Англии, здесь много проблем, но тут есть Спиро Эгнью, и, понимаете, ходят разговоры о революции и все такое. Как вы относитесь к политике и ее влиянию на музыку? Потому что… (Снова неразборчивая речь в течение нескольких секунд.)

РИК: Ну, такие вещи есть и в Европе тоже, особенно во Франции. В Англии поменьше. Но политика здесь… Я думаю, гораздо легче жить в Англии и делать все, что хочешь, без вмешательства истеблишмента. Поэтому там другая ситуация. Поэтому английские группы не так политизированы, как здешние, я думаю.

ИНТ.: Как ты считаешь, Ник?

НИК: Что? Какой был вопрос?

РИК: О политике.

ИНТ.: О политике и о Спиро Эгнью, который…

НИК: Ну, я не слышал точно, что сказал Спиро Эгнью, но думаю… То, что он сказал сейчас или раньше? Я знаю, он сказал что-то о рок-музыке, которая приводит к наркотикам… вероятно. Ну, в любом случае, что бы он ни сказал, вряд ли это важно на самом деле.

РИК: В Англии, если бы у нас был кто-то вроде него… Думаю, в Англии мы бы просто посмеялись над ним.

ИНТ.: Над ним смеются и здесь.

РИК: Да, но в то же время к нему относятся очень серьезно, понимаешь? Людей это очень беспокоит.

ИНТ.: Да, правильно, но многие смеются над ним.

РИК: Думаю, у нас в Англии Инок Пауэлл, вероятно, больше всех похож на него.