Я молчал, пытаясь переварить сказанное гибридом. Тот воспринял молчание как ожидание продолжения.

— Это не всё, — чуть зачастил он, — Когда мы окажемся в безопасности, вам передадут всё, что мы узнали о гномах за эти годы! Эксперименты с нами, антимагическая бомба, подробности сделок с Канадиумом… У нас много их секретов…

Вот тут уже замычал и забился Горго, хотя до этого висел совершенно спокойно, даже после того, как Абраксус заявил, что рэтчеды хотят забрать его с собой. Мне, впрочем, было плевать.

— Где Ассоль? — онемевшими губами задал я вопрос.

— Забудьте о ней! — жестко ощетинился гибрид в халате, — Она наша! Она обязана быть с нами! Это не обсуждается!

— Хорошо… — медленно кивнул я, — Ваше предложение… относительно разумно. Я готов его передать. Только встречный вопрос, мистер Смоллвилль — как вы собираетесь решать в дальнейшем вопрос с двумя вампирами, которые придут за своей подругой? Если вы думаете, что восемь с половиной тысяч рэтчедов сила, способная заставить меня передумать или остановиться, то вы не осознаете масштаб той пропасти, что лежит между двумя нашими видами.

— Значит, я требую… — начал говорить он, еще явно не зная, что сказать.

— Вы чуть-чуть ошиблись в оценке ситуации, Абраксас, — мягко перебил его я, заставляя свои глаза слегка засветиться красным, — Это трехсторонние переговоры. Я вампир, а значит, я легко выживу после того, как вы подорвете заряды. Я вампир, а значит, легко проживу в мире без гномов. Я пришёл сюда не только выслушать ваши требования Омниполису, но и за своей подругой. Она же не здесь, не так ли? Она у Цирсцеи, среди обманутых вами рэтчедов, тех самых, с поверхности, с которыми мы мирно сосуществовали. Вы спровоцировали их на беспорядки, пообещали нечто такое, из-за чего они взялись за оружие. Ваш план прост — уйти самим, а их подставить под гнев города и гномов. Возможно потому, что вам и их не удалось подчинить. Из собратьев они превратились для вас в опаснейших конкурентов. Другая сторона медали в том, что Ассоль Лаудберг на данный момент ничего не угрожает — и я могу свободно уйти её искать. Не так ли?

Мой собеседник, лежавший до этого в расслабленной позе, стал напряжен, как натянутая тетива. Он напоминал мне подростка, получившего первый раз зарплату, а следом за ней — и квитанции об оплате коммунальных услуг. Или, скажем, зарплату, но после ежемесячного отчисления жирненького кредита. Нечто такое.

Чем раздражают взрослых подростки? Неумением решать уравнения жизни. Там, где взрослый поживший разумный видит пять-шесть десятков переменных, подросток видит всего десяток. Он не может, попросту лишен возможности выстроить жизнеспособный план, оценить ситуацию, понять последствия. Он тот же беспомощный ребенок, растерянно нюхающий свои пальцы, после того как они побывали у него в заднице, но с апломбом и амбициями сложившегося человека. В его колоде попросту не хватает карт для игры. Из Абраксаса точно такой же игрок, как и из Петры. Бестолковый и самонадеянный, несмотря на весь свой интеллект.

Вырезать жителей целого городка? Мы способны на куда большее. Перевезти несколько тысяч крыс? Уже сложнее, но если заняться этим прямо сейчас, то всё возможно. Однако, убить или выгнать полноценных разумных ради рэтчедов?

Это убьет Омниполис куда вернее, чем дефицит гномов.

На морде Смоллвиля отобразилось смятение.

Я вежливо улыбался, сияя красным отсветом глаз.

///

Чудовище. Кукла, управляемая безжалостным старым разумом. Тварь, надевшая на себя теплое и дышащее тело, научившаяся в мельчайших нюансах копировать живое существо. Убийца…

Нет, это всё не то.