– Дорогая, я не хочу чтобы ты заболела, – сказал он. – Ты выглядишь такой усталой, пойдем спать.

Верона позволила Форбсу обнять себя и в полном изнеможении оперлась на него.

В это время зазвонил телефон.

Форбс оставил Верону, которая опустилась в кресло перед электрическим камином в гостиной и закрыла глаза.

Через некоторое время Форбс вернулся.

– Кто это? – спросила она.

– Ад, настоящий ад. Это звонил Тони. Он старался дозвониться мне раньше, но линия была занята. Он знал, что я вернусь и хотел сообщить мне об этом. Он видел одного своего знакомого в Военной канцелярии этим утром, который случайно знал все и рассказал ему. Для меня письмо на почте. Меня послали… в Грецию.

– Грецию, – повторила Верона с широко открытыми глазами, играя ожерельем на худой руке.

– Да, черт побери. Специальное задание. Я думаю, что был бы доволен, если бы остался холостяком, потому что это хорошая работа в штабе. Но я не могу взять тебя с собой. Такой удар, дорогая. Там много проблем и никаких удобств. Зот почему я сказал «настоящий ад».

– Я думала, что теперь жены могут ехать куда угодно.

– Большей частью могут. Все упростилось бы, если меня послали или в Египет, или Триполи, или Бенгази, но это коварное место в Греции. Когда я вернусь, приведу все в порядок. Но мне нужно ехать одному. Тони сказал, что это срочная командировка, и они отправят меня в любом случае. Я должен быть готов двадцать седьмого.

– До окончания увольнения! – воскликнула смущенная Верона.

– Да, они укоротили его.

– Но они знают, что ты только что женился? Это вызвало слабую улыбку на лице Форбса.

– Дорогая, Ван Орг не очень сентиментален. Они стараются посылать женатых на работу, куда они могут взять своих жен, но иногда, как в этом случае, попадается спецзадание, которое требует особой подготовки, и оно досталось мне. Я оказался в этот момент как раз свободен для этой командировки. Боги! Это испортило мое Рождество.

В этот момент Верона начала смутно осознавать всю важность всего того, что сказал Форбс, и что командировка, такая неожиданная, значила для них обоих.

– Я обязан ехать, дорогая, – грустно сказал он. – Мы должны надеяться на лучшее, может быть, мне удастся выписать тебя к себе, или получить другое назначение. Но для меня же будет хуже, если я начну просить об этом сейчас.

Верона поджала губы.

Она только сейчас начала понимать, что несмотря на то, что Форбс любит ее, военная карьера будет для него на первом месте, а она на втором.

– А я что буду делать? – вырвался у нее крик.

Форбс закурил трубку и задымил ею. Он был потрясен и горько разочарован, но его ум уже занимала поездка в Грецию – технические детали и интересные мысли – ив этот момент он не слышал вопроса Вероны. Он сказал, как зовут человека, который, как он думал, будет его начальником в Афинах. Форбс говорил об общей военной ситуации в Греции. Ему это было интересно, и он мог красноречиво рассказывать о военных проблемах в любой части Европы.

Верона сидела тихо, замерзшая и озабоченная.

Неожиданно она прервала его.

– Мы, наверное, расстаемся на несколько месяцев… у нас нет дома… что я буду делать?

– Ну, дорогая, нам не нужен дом или квартира, теперь, когда я знаю, что еду на Средний Восток, и ты, наверное, скоро приедешь ко мне.

– А если нет, Форбс?

– Обязательно приедешь. Я уверен. Это только вопрос времени. И, если ты не сможешь поехать в Грецию, я попрошу, чтобы меня перевели.