Верона с трудом сглотнула. В ее глазах стояла глубокая печаль.

– Какой ужас! – снова повторила она, – как же это все сложно. Но как благородно с вашей стороны. Я в таком долгу перед вами.

– Мне не нужно благодарностей. Единственное, чего я хочу, это немного счастья для вас с Форбсом.

Верона обратила на него свои огромные прекрасные глаза с тем выражением тоски, которое он замечал и прежде, и которого страшился. Такой взгляд юного и прекрасного существа не предвещал ничего хорошего. Оставалось только сожалеть о том, что Верона была такой эмоциональной.

– Нельзя ли вам как-нибудь примириться с Форбсом, милочка? – неожиданно, почти умоляющим голосом спросил доктор. – Я понимаю ваши чувства, но Форбс отличный парень и…

– Ах, доктор! – перебила Верона и отняла свою руку. Ее губы чуть дрогнули. – Я все прекрасно понимаю. Форбс относится ко мне замечательно. Я так надеялась, что мы с ним поладим и все будет как нельзя лучше. Что говорить, в тот вечер после моего дня рождения я почти поверила, что снова влюблена в него. Я была готова отдать ему все. И отдала.

Колдер кивнул головой.

– Я знаю. Вы были на краю пропасти. Правда, ваши намерения были исключительно добрыми. Боюсь, что вся эта история с ребенком и ваша болезнь сломили вас.

Верона изо всех сил закусила нижнюю губу. Сейчас, когда она так ослабела, ее глаза часто были на мокром месте.

– Это все так ужасно, – прошептала она. – Наверное, теперь у меня вообще никогда не будет детей.

– Я уже говорил вам, вы ошибаетесь. У вас просто болезненное отношение к этому. Вы нездоровы. А когда тело болеет, разум тоже страдает от мрачных мыслей. Но вы поправитесь. Я понимаю, болезнь выбила вас из колеи. Но вы, слава Богу, живы и даже очень, и, если вы немного постараетесь, выздоровеете окончательно, окрепнете, и я не вижу никаких причин к тому, чтобы вам не попытаться снова родить – скажем, через полгода.

Верона покачала головой. Большие глаза смотрели обреченно.

– Я в это не верю.

– Это все из-за вашего нынешнего состояния, Верона. Подождите, когда поправитесь.

– Это не из-за моего здоровья. Это гораздо серьезнее. Я поняла, что не могу быть вместе с Форбсом. Просто не могу – и все. Я люблю его, как брата. А мысль о том, чтобы жить с ним, как с мужем вызывает во мне отвращение. Ах, доктор, что мне теперь делать?

Стефан Колдер не умел притворяться – он откровенно был озадачен. Он в самом деле не знал, что ответить на это.

«Она была слишком верна себе самой, – с иронией подумал он, – той, настоящей, которая любила Стефана Беста. Она дала увлечь себя в замужество. (Какая глупость со стороны Форбса жениться на ней). Время ничуть не улучшило положение, хотя общеизвестно, что время все лечит. Видимо, это касается не всех».

Верона не виделась со Стефаном Бестом и не получала о нем известий вот уже почти три года, но ее страсть к нему сейчас была даже сильней, чем раньше, и Стефан Колдер это знал.

Он загасил сигарету в пепельнице на столике у кровати и поджал губы.

– Не знаю, что и сказать вам на это, милочка. Все это представляется мне печальным и достойным сожаления. В этом я не вижу никаких перспектив. Но, поскольку вам, по-видимому, не суждено быть с тем, с кем бы вам хотелось быть, не лучше ли еще раз попытаться поладить с Форбсом?

Глаза Вероны наполнились слезами.

– Вы же знаете, сколько раз я пыталась это сделать.

– Да, – с нежностью сказал доктор и похлопал ее по руке. – Ну, а сейчас я совсем не хочу, чтобы вы волновались.