Валландер подумал.

— И сколько минут прошло между моментом, когда он услышал этот шум в первый раз, и взрывом?

— Мы подсчитали, что на это ушло минут двадцать.

Валландер посмотрел на Мартинссона:

— И как ты это можешь объяснить?

— Ну, я не знаю.

— Старик в здравом уме?

— Да. И слух у него хороший.

— У тебя есть карта в машине? — спросил Валландер.

Мартинссон кивнул. Они подошли к машине. Ханссон все еще давал интервью журналистам.

Сев в машину Мартинссона, они развернули карту, и Валландер стал молча изучать ее. Он думал о том, что сказал Рюдберг, — о самолетах, выполняющих нелегальные полеты.

— Можно предположить следующее, — сказал Валландер. — Самолет, летя на низкой высоте, подлетел к берегу, пролетел над фермой и ушел из зоны слышимости. Но вскоре вернулся. И разбился.

— Ты хочешь сказать, что он где-то что-то сбросил? И после этого вернулся? — уточнил Мартинссон.

— Примерно так. — Валландер сложил карту. — Мы слишком мало знаем. Рюдберг поехал в Стуруп. А мы попытаемся идентифицировать трупы, равно как и сам самолет. Больше мы пока ничего не можем сделать.

— В самолете я всегда нервничаю, — сказал Мартинссон. — Как посмотришь на что-нибудь этакое, станешь нервным. Но хуже всего то, что Тереза хочет стать пилотом.

Терезой звали дочь Мартинссона. Еще у него был сын. Мартинссон был настоящий отец семейства. Он постоянно волновался, не случилось ли чего, и звонил домой по нескольку раз в день. А иногда и обедать уходил домой. Валландер порой завидовал беспроблемной семейной жизни коллеги.

— Скажи Нюбергу, что мы уезжаем, — попросил он Мартинссона, а сам остался в машине.

Окружающий пейзаж был сер и безлюден. Он встряхнулся. «Жизнь продолжается, — подумал он. — Мне всего только сорок два. Неужели я стану, как Рюдберг, одиноким стариком с ревматизмом?»

Валландер отогнал от себя эти мысли.

Вернулся Мартинссон, и они поехали в Истад.

В одиннадцать Валландер встал со стула, собираясь идти в комнату для допросов, где его ждал предполагаемый наркодилер Ингве Леонард Хольм. Тут вошел Рюдберг — как всегда, без стука. Сев на стул для посетителей, он перешел прямо к делу:

— Я разговаривал с авиадиспетчером по фамилии Лицке. Он сказал, что знает тебя.

— Я когда-то с ним общался. Не помню уже сейчас, по какому поводу.

— Так или иначе, он высказался совершенно определенно, — продолжал Рюдберг. — Ни один одномоторный самолет не должен был пролетать над Моссбю сегодня в пять утра. И они не получали никаких тревожных радиосигналов. Если верить Лицке, разбившегося самолета просто не существует.

— Так что ты был прав, — сказал Валландер. — Это было нелегальное задание.

— Мы этого не знаем, — возразил Рюдберг. — Летели нелегально. Но было ли при этом какое-нибудь задание, мы не знаем.

— Кто же будет здесь летать в темноте без веской причины?

— На свете столько идиотов, — сказал Рюдберг. — Тебе ли не знать.

Валландер взглянул ему в лицо:

— Ты ведь сам этому не веришь, правда?

— Конечно, — согласился Рюдберг. — Но пока мы не узнаем, кто это был, или не опознаем самолет, мы ничего не можем поделать. Это дело должно отойти Интерполу. Бьюсь об заклад, что самолет прилетел из-за границы.

Валландер подумал над этими его словами.