– Говори, откуда знаешь, или я пошла! – она встала.

– Валюсик, не горячись! – схватил он её за руку и заканючил: – Не могу людей закладывать.

– Тогда с этими людьми и ужинай, – Валя выдернула руку и пошла, расстроенно подумав, что опять подставила Виктора.

Марк бросился за ней:

– Ладно, скажу. Только никаких санкций! Соседка твоя за баблосик сливает.

– Докажи, что соседка! – Всё ещё боялась, что это как то связано с Горяевым.

– Пугачёву у вас смотрела. Тебе сперва швед звонил, потом Горяев. И ты из комнаты вышла.

– Зачем это тебе? – удивилась Валя, вернувшись за столик.

– Другая стала. Крутая. Следил, ждал, когда в ямку упадёшь, а тут я, красивый, богатый, на руки подхвачу.

– Чтоб объяснить, что ты меня осчастливил? – усмехнулась Валя.

Марк неожиданно вскочил и бросился к мальчику с флейтой:

– Ты с кем тут?

Мальчик затрясся от страха и тихо сказал:

– Я сам…

– Будешь врать, денег не дам! – пригрозил Марк.

Мальчик шмыгнул носом и показал пальцем:

– Вон папа стоит.

Марк поманил очкастого мужика, вылитого увеличенного в размерах мальчика, только без застиранных шортиков и сбитых коленок. Тот подошёл и смущённо сказал:

– Законом не запрещено. Где хочет, там и играет.

Марк покачал головой:

– Запрещено делать детей, если не можешь прокормить. Вот тебе деньги, чмо, и вали отсюда. Он мне всю душу своим «сурком» вынул!

Мужчина втянул голову в плечи, а мальчик деловито взял у Марка деньги со словами:

– Спасибо, дяденька! Папу с работы уволили, мама в больнице, а у нас ещё две маленькие в семье и старый дедушка…

И увёл отца за руку.

Марк вернулся за столик. У Вали на глаза навернулись слёзы. Помолчали.

– Пойми, Валюсик, люди меняются. Попрыгал, поискал, понюхал. Готов развестись. Жениться готов, а не просто потрахаться. Любовь не картошка, не выбросишь в окошко, – сказал он серьёзно. – Говорила, есть мужик, ради которого всё. Что он министр. Это Горяев был?

– Горяев.

– А я тебе совсем по барабану?

– Мне все, кроме него, по барабану. И швед тоже. Хоть все думают, что про запас держу.

Валя рассматривала Марка, такого обаятельного, жилистого, нахрапистого, но ни капельки больше не нужного и неинтересного. Как странно, что прежде столько о нём думала.

Он прочитал это в её взгляде:

– Пойми, жил тогда начерно: типа, деньги сделаю, жить начну. А теперь вырос. Как говорят, поднялся!

– Я тоже выросла. Не заметил? – напомнила Валя.

– Заметил. В твой кабинет, Валюсик, такие бабки вложу, что с каждого столба рекламой заулыбаешься. – Он оглянулся, словно только заметил, где они сидят. – Чего мы к этой рыгаловке прилипли? Поехали, с артистами познакомлю. Ресторан есть на Пресне, играем там у грузина в «Двенадцать стульев».

– Как это играете?

– В один из двенадцати стульев зашиваем монетку. Братва кидает по штуке баксов, чтоб купить по стулу и распотрошить. Один из двенадцати находит монетку, получает всё, что на кону, и проставляется! – рассказал он наигранно весело, прекрасно понимая, что Валя туда не поедет. – И я там был, мёд пиво пил…

– Почему именно сегодня позвонил?

– Да вот крутую аптечную фирму наладил. Пить начал, бани, шлюхи, казино. Сел у телика, а там– бац, Валюсик моя! Занервничал, тут соседка твоя звонит, докладывает: шведу – не даёт, депутат – не берёт. Нервы и сдали. Хочешь, рванём на тёплое море?

– Не хочу.

– А скажи, почему врач от тебя слинял, а девчонку свою на тебя повесил?

– И Мишу сама выгнала, и Вику сама забрала.