– Пойми, я для них сразу и Борис Нелакаевич, и Цицерон Степанович. Им кажется, что можно не работать, как в совке, а приедет начальник и нажмёт на денежную кнопку.
– Ельцин правда с моста с букетами падал, когда на свиданье шёл?
– Свечку не держал.
– А как отсюда домой позвонить?
– У тебя ж сотовый.
– С него дорого, – сказала Валя с материной интонацией, но всё же набрала домашних.
Вика читала книжку. А мать наказала посмотреть, что там в магазинах дешёвого.
– Не девочка, а ангел, – поделилась Валя с Виктором. – Уж не знаю, что и подумать?
– У моего друга сын подсел. Главные наркобазы – престижные вузы. На детей богатых ложатся дилеры, сдруживаются, подсаживают. Мальчик своё спустил, навёл на квартиру, помог угнать отцову тачку. Обследовали, полный список – гепатит В и С, СПИД. Отправили в Америку лечить, он и там нашёл. Умер от передоза.
– Просто никому не был нужен, – объяснила Валя.
– Как никому? Папа, мама!
– У Вики тоже папа, мама. А я как клещ вцепилась – не отдам наркотикам, и всё. Она и бросила, когда увидела, как мне нужна.
– Пойдём в мой номер. Только не пугайся, там местная роскошь.
В его номере была кровать с фиолетовым бархатным балдахином, картины с голыми тётками в золотых рамах, а в кадке возле постели росла небольшая яблоня с крупными яблоками. Валя даже не сразу сообразила, что яблоки аккуратно привязаны.
Утром проснулась от того, что он целовал её щёку:
– Спи. У меня встреча. К обеду буду.
Откуда у него столько сил, удивилась Валя и провалилась в сон. Город за окном был тихий, как в детстве, а воздух хрустально чистый. В Москве она так не спала уже много лет, и накопившаяся усталость взяла своё.
Проснувшись, незаметно пробралась в свой номер, приняла душ и без завтрака отправилась в город, где всё цвело и сияло на солнце вокруг отремонтированной гостиницы, поставленной в козырном месте с видом на речку и лес.
Но стоило шагнуть дальше, как запестрели убогие деревянные домики, облепленные пристройками, неаккуратными верандочками и залатанными сараюшками. Валя добрела до большого – в местном понимании – магазина.
Перед магазином стояла коротко стриженная старуха, одетая, несмотря на жару, в ватник поверх цветастого халата. Перед ней на картонном ящике лежали вышитые наволочки для маленьких подушечек – думок.
В бараке на Каменоломке все украшали думками кровати и сундуки, но самые красивые вышивала, конечно, мать. Бабушка Поля считала думки лечебными, ей приносили готовые наволочки, и она набивала их в зависимости от жалобы больного сухим можжевельником, крапивой, шалфеем, полынью, пижмой, тысячелистником, ромашкой, рубленой хвоей.
Для сна они получались жестковаты, их клали рядом с обычной подушкой. Сама бабушка думок не держала и без того умела себя лечить. На большой металлической кровати лежали только перина, одеяло и росла пирамида огромных подушек.
Всё это было сделано бабушкиными руками из гусиного пуха. Другого спального места в доме не было, разве что печка. Маленькая Валя зарывалась в постель, как в сугроб, к бабушке под бочок, а та тихонько напевала:
Котя, котенька, коток,
Котя – серенький бочок,
Приди, котя, ночевать,
Нашу Ва`люшку качать.
Уж как я тебе, коту,
За работу заплачу –
Дам кусочек пирога
И горшочек молока…
И примостившаяся в ногах кошка Василиса мурчала в тон колыбельной. Всё это встало перед глазами Вали, разглядывающей наволочки на картонном ящике из под вина. На них были девки в хороводах, ассиметричный Иван царевич на сером волке, цветочки дурного цвета и уродливые терема. Старуха вышивала беспардонно любительски, и в этом была особая прелесть. |