Гарольд Роббинс. Пираньи
Для Дженн, со всей моей любовью и признательностью
ПОХОРОНЫ
В одиннадцать часов утра в тот день шел противный дождь. Полиция полностью перекрыла движение перед собором Святого Патрика по Пятой авеню между Пятьдесят четвертой и Сорок девятой улицами, только автобусы проезжали по правой полосе, вплотную к тротуару, около Рокфеллеровского центра напротив собора. Улица была запружена лимузинами с затемненными стеклами. Тротуары и ступеньки, ведущие в собор, заполонили репортеры с телевизионными камерами и толпа зевак, объединенных нездоровым интересом к смерти и разрушению. Внутри собора все скамейки были заняты людьми в трауре. Одни были в дорогих костюмах, другие в потертой одежде. Все смотрели на алтарь, где стоял богато украшенный позолоченный гроб с простым венком в изножье. Царила атмосфера ожидания. Все предвкушали мессу, которую должен был служить кардинал Фицимонс. Все с нетерпением ждали, что он будет говорить: ни для кого не было секретом, что он всегда ненавидел покойного. Меня посадили на крайнюю скамью – для родственников. Я заглянул в открытый гроб. Мой дядя неплохо выглядел и был не таким суровым, как при жизни. Он выглядел даже лучше, чем обычно. С самого детства я помнил его сосредоточенным, он всегда что-то обдумывал. Более того, мне всегда казалось, что над его левым плечом склоняется Ангел Смерти, который исчезал, как только мой дядя заговаривал со мной. На скамье рядом со мной сидели еще пять членов семьи: моя тетя Роза, сестра моего дяди и моего отца, который приходился ему братом, замужние дочери тети Розы со своими мужьями. Я никак не мог вспомнить их имена, ведь все эти годы мы редко виделись. Кажется, их звали Кристина и Пьетро, Лючиана и Томмазо. У последней пары было двое малышей. Через проход, тоже в первом ряду, сидели почетные гости и близкие друзья моего дяди. У дяди было много друзей. Ему просто необходимо было иметь много друзей, чтобы умереть так, как он умер: в постели, от тяжелого сердечного приступа, а не от пули, как обычно умирали его соотечественники. Я посмотрел в ту сторону. Некоторых я узнал. Все были в черных костюмах, белых рубашках и черных галстуках, с хмурыми лицами. Прямо через проход сидели Дэнни и Сэмюел, оба еще молодые, примерно моего возраста – около сорока. Они были телохранителями моего дяди. Человека, который сидел рядом с ними, я узнал по фотографиям в газетах и журналах. У него была приятная внешность, волосы с красивой сединой. Нам нем был безупречно сшитый костюм. Из нагрудного кармана выглядывал платок в тон галстуку, аккуратно повязанному поверх белой шелковой рубашки. Глава – главный менеджер, председатель Совета. Пятнадцать – двадцать лет назад его бы назвали Крестным отцом. Именно так называли моего дядю. Это было сорок лет назад. Раньше ему целовали руку. Теперь так уже не делают. Главный менеджер был американцем в четвертом поколении. И его организация уже не была мафией в чистом виде. Мафия осталась на Сицилии. В Америке образовался конгломерат из сицилийцев, негров, латиноамериканцев, южноамериканцев и выходцев из Азии. Но Главный крепко держал в своих руках бразды правления в Совете, состоящем из представителей пяти основных семей. Глава каждой семьи сидел на скамье рядом с Главным менеджером. За ними на нескольких скамьях располагались остальные: латиноамериканцы, негры, азиаты. Иерархия никогда не менялась. Ни разу за все эти годы. Кардинал торопился. Все закончилось за десять минут. Он осенил крестом гроб, потом повернулся спиной и отошел от алтаря. В этот момент маленький тощий человек в черном костюме, сидевший в центре церковного зала, бросился по проходу к гробу, дико размахивая пистолетом над головой. Я услышал, как закричала тетя Роза, и увидел, как кардинал быстро нырнул за алтарь, только сутана мелькнула. Вскочив со скамьи и рванувшись вслед за человеком, я краем глаза заметил, что остальные тоже бросились за нами. |
