Гарольд Роббинс. Парк-авеню, 79
Штат Нью-Йорк против Мэриен Флад
Я свернул на стоянку около Криминального суда и не успел заглушить мотор, как служитель распахнул дверцу. Столь почтительное внимание с его стороны было для меня новостью. Я взял с заднего сиденья папку и не спеша вышел. — Прекрасный сегодня день, мистер Кейес! Над городом висело низкое декабрьское небо. Да, для любителей плохой погоды, к которым, впрочем, я никогда не относился, день действительно прекрасен: серый и промозглый. — Верно, Джерри. На мой рассеянный кивок он многозначительно улыбнулся. Все ясно: о том, что мне поручено вести процесс, здесь знают все, даже сторожа автостоянки. В этом разгадка необычайной услужливости старины Джерри. Я пересек улицу и направился к зданию суда. Интересно, кто им сообщил? Шеф получил мое согласие всего двадцать минут назад в госпитале, куда он угодил совершенно неожиданно для себя и всех нас. Я стоял возле его постели и старался не смотреть в серое, искаженное болью лицо. Некоторое время Старик молчал, потом от белых подушек до меня долетел шепот: — Ты все сделаешь сам. Все... Я покачал головой. — Нет, Джон. Извините. Не могу. Он прошептал с каким-то жутковатым присвистом: — Почему? — Вам известна причина. Подыскивая слова, я сделал короткую паузу и постарался ответить как можно тверже: — У вас много помощников. Отдайте дело кому-нибудь из них. На мне свет клином не сошелся. Шеф нетерпеливо поморщился и снова открыл рот для шепота, но вместо этого пронзительно засвистел: — Сошелся! Представь, именно на тебе. Все они — лизоблюды. Служат не закону, а этим выскочкам... политиканам. Сам знаешь, их мне силком навязали. Засунули прямо в глотку. А ты... Только тебе я могу доверить дело. Я знал, что все это — неправда, но спорить не стал. Вот уже много лет наша команда не ввязывалась ни в какие политические игры. Традиция повелась с тех времен, когда окружным прокурором был Том Дьюи. Если кто и грешил амбициями такого рода, так это он сам, мой теперешний шеф — окружной прокурор Джон Девитт Джексон. Джон смотрел на меня неподвижным тяжелым взглядом. — Помнишь нашу первую встречу? Ко мне пришел молоденький полицейский, совсем зеленый мальчишка с дипломом об окончании юридического факультета в руке. Меня тогда поразили две вещи: странное имя Миллард Кейес и башмаки на толстенной подошве. Когда ты открыл рот, чтобы попроситься на службу, язык словно прилип к горлу. Я спросил: «Почему именно ко мне?» Помнишь свой ответ? Ну? Конечно же, я прекрасно помнил тот день. Мне пришло в голову для большей солидности назваться своим полным именем Миллард вместо привычного — Майк. Я помнил все до мельчайших подробностей, но промолчал. Шеф тяжело оторвал голову от подушки: — Забыл? Могу напомнить. Ты сказал: «Мистер Джексон, для меня закон имеет только одну сторону». Я поверил и взял тебя. А теперь хочешь отсидеться в кустах, бросаешь меня... — Джон, я не бросаю вас, но именно это дело взять не могу. Я отказался от него с самого начала и, согласитесь, имею на то достаточно серьезные мотивы. Боюсь, что в такой ситуации не смогу честно выполнить свой долг перед вами. — Я никогда в тебе не сомневался: ни тогда, ни теперь. Тут он удрученно вздохнул и отвернулся: — Черт бы побрал проклятый аппендицит! Не мог подождать несколько недель. Глядя на этот спектакль, я невольно улыбнулся. Да, Старику хитрости не занимать. Чтобы уговорить меня, он был готов на любые уловки. Шел напролом. Мне не оставалось ничего, как выказать некую долю участия: — Ничего не поделаешь, Джон. |
