Глава шестая

Гардемарин

На наветренной стороне полубака королевского фрегата «Юникон» находились два важных господина. Один из них — капитан Пламтон, командир корабля, выглядел очень важным, если не из-за своего роста, то, во всяком случае, вследствие своей ширины, и в силу этого занимал на палубе значительное пространство. Роста капитан Пламтон был не более четырех футов и десяти дюймов, но такой же была и окружность его живота. Когда он шествовал в своем широком, свободном мундире, то держал обычно большие пальцы рук за проймами жилета и расправлял при этом плечи, отчего его ширина увеличивалась еще больше. Голову он горделиво запрокидывал назад и для поддержания равновесия выставлял вперед грудь и живот. Капитан являл собой пример довольства и добродушия. Он гордо вышагивал, подобно актеру, который участвует в шествии.

Другим был первый лейтенант фрегата, с которым природа сыграла шутку противоположного свойства. Он был настолько же высок, насколько низкорослым был капитан, настолько же худ, насколько его начальник был толст. Его длинные тонкие ноги доходили почти до плеч капитана. Беседуя, лейтенант нагибался над Пламтоном подобно крану, который должен поднять в воздух капитанскую тушу, словно тюк. Руки он держал за спиной, сцепив пальцы рук, и самым трудным для него, казалось, было подстроить собственный шаг под попугаичьи шаги своего начальника. Четко очерченное лицо первого лейтенанта, выглядело изможденным, а все признаки указывали на его упрямый характер.

Он высказывал всевозможные жалобы на команду, но капитан сохранял спокойствие. Капитан Пламтон был добродушен и не выходил из себя, если хорошо поел, а лейтенант Макитол, наоборот, был угрюм, как сыч, и всем недоволен.

— Совсем невозможно, сэр, — продолжал разговор первый лейтенант, — заставить хорошо исполнять обязанности большую часть матросов.

На эту туманную притчу, которая, принимая во внимание взаимные размеры собеседников, прозвучала как с неба, последовал простой ответ капитана: «Совершенно верно».

— Тогда, сэр, не будете ли вы возражать, если я запишу взыскания в карточки молодым людям?

— Я подумаю над этим, мистер Макитол.

На языке капитана Пламтона это означало то же, что и «нет».

— Сожалею, но должен сказать, что наши молодые джентльмены очень неповоротливые парни.

— Дети всегда такие, — вставил капитан.

— Да, сэр, но все обязанности на корабле должны исполняться, а без них этого не получается.

— Совершенно правильно. Я всегда говорил, что морские кадеты очень полезны.

— К сожалению, я вынужден утверждать обратное. Вот, к примеру, молодой мистер Темплмор. С ним я ничего не могу поделать. Его единственное занятие — это смех.

— Смех? Он и над вами смеется, мистер Макитол?

— Точно не могу сказать, но он смеется надо всем. Если я посылаю его на мачту, он идет туда с улыбкой. Если я приказываю ему спуститься, он делает это улыбаясь. Если я отчитываю его за ошибку, то через минуту он смеется снова. Короче, сэр, больше он ничего не делает. Мне бы очень хотелось, сэр, чтобы вы поговорили с ним, и посмотреть, не смогло ли бы вмешательство с вашей стороны…

— Довести его до слез? Нет. В этом мире смех все же лучше, чем слезы. Он никогда не плакал, мистер Макитол?

— О, да, но до сих пор всегда некстати. Недавно, когда по вашему приказанию наказывали матроса Вильсона, которого я приставил к нему вестовым, то он, как вы сами можете вспомнить, при этом плакал. Разве это не был по крайней мере косвенный признак неповиновения с его стороны? Из этого можно заключить…

— Что мальчик опечалился, так как наказали его слугу.