На счастье Джонатана, как раз в это время тогдашний дворецкий богатого холостяка намеревался совершить точно такую же глупость, какую он сам совершил в свое время, — должность оказалась свободной, и Джонатан получил ее. При этом он твердо решил уберечься от прежних ошибок и никогда больше не вступать в связь со служанками. Позднее в его поведении все более стали заметны манеры привычно скорбного могильщика, которые он, считая их хорошим тоном, демонстрировал при всяком удобном случае, что затем вошло у него в привычку. С тех пор он уже разучился давать волю радостным чувствам, за исключением тех случаев, когда замечал у хозяина приподнятое настроение, делая это, однако, скорее из чувства долга, чем от чистого сердца.

Для сословия, к которому принадлежал Джонатан, он имел неплохое образование, а так как во время службы в похоронном бюро запомнил все латинские изречения, начертанные на катафалках, и их значение, то со временем наловчился вставлять их в свою речь при подходящих обстоятельствах.

Но возвратимся к нашей истории.

Джонатан все еще стоял у двери, держась за ее ручку.

— Джонатан, — произнес наконец после длительной паузы мистер Уитерингтон, — мне хотелось бы просмотреть еще раз последнее письмо из Нью-Йорка. Ты найдешь его на моем туалетном столике.

Джонатан вышел, не проронив ни единого слова, и появился снова уже с письмом.

— Я давно жду прихода этого корабля, Джонатан, — пояснил мистер Уитерингтон, разворачивая письмо.

— Да, сэр, давно уже. Tempus fugit, время летит, — отвечал дворецкий низким голосом, опустив очи долу.

— Надеюсь, Господь не допустит, чтобы с ним произошло несчастье, — продолжал мистер Уитерингтон. — Но что, если моя бедная кузина и ее близнецы лежат, покуда мы тут беседуем, на дне морском?!

— Да, сэр, — отвечал дворецкий, — море хоронит многих, лишая этим честного могильщика его заработка.

— Клянусь кровью Уитерингтонов! Если у меня не будет наследников, то мне придется жениться, но тогда с комфортом будет покончено!

— Брак не способствует комфорту, сэр, — эхом откликнулся Джонатан. — Моя жена тоже умерла. In coelo quies, покой на небесах!

— Будем, однако, надеяться на лучшее. Но эта неизвестность доставляет столько неудобств, — заметил мистер Уитерингтон, прочитав письмо по меньшей мере в двадцатый раз. — Ну, ничего, Джонатан, а сейчас я хочу, чтобы мне принесли кофе.

Мистер Уитерингтон остался один и снова устремил свой взгляд в потолок.

Итак, мистер Уитерингтон упомянул кузину. Это была женщина, которая снискала его искреннюю благосклонность. Она тоже пренебрегла своим высокородным происхождением и, не внимая тому, что ей внушали родители, вышла замуж по любви за молодого пехотного лейтенанта. Ничего дурного в его родословной не было, но что касалось материального положения, то здесь было над чем подумать, поскольку оно ограничивалось лишь жалованьем младшего офицера. К тому же после обзаведения семьей расходы увеличились. Не лучше обстояли дела и у самой Сесили Уитерингтон, правильнее Сесили Темплмор, поскольку в день свадьбы она сменила фамилию. Следствием всего этого явилось то, что их счет у полкового интенданта (а жили они в казарме) за несколько недель достиг угрожающих размеров. Тогда Сесили обратилась за помощью к своим родственникам, но получила вежливый ответ — в том смысле, что она умирает с голоду только благодаря самой себе. Так как это нравоучение мало что принесло ей и ее семье, она написала письмо своему кузену Энтони. Тот ответил, что ее появление вместе с мужем осчастливило бы его, что они могли бы осесть на жительство в Финсбури-сквер и питаться за его столом. Лучшего нельзя бы и придумать, но одно обстоятельство воспрепятствовало исполнению этого желания.