– Что-то я не слышал ничего похожего на проклятия, – возразил Сквинт. – А уж ругань-то я, слава богу, за сто миль разбираю.

Клод медленно поднялся, ободряюще взглянув на зятя, но по лицу Гая ничего нельзя было прочитать. Оставалось непонятно даже, расслышал ли он что-нибудь из того, что сказан ему Клод.

Но на самом деле Гай расслышал все – до последнего слова. Он понял, что на помощь спешат братья Лафитты, а это означало надежду на спасение. Одного Гай не мог понять: как Жану Лафитту удалось узнать о том, что с ним случилось.

– Гренвиль, – окликнул он Клода. – Что именно ответила Блисс, когда вы рассказали ей обо мне?

– Ответила, что ей теперь нет до тебя дела, – огрызнулся Клод. – И что ты такого натворил, если моя дочь знать тебя больше не желает?

– У нас было небольшая размолвка, – признался Гай.

«Нет, из-за той размолвки Блисс не бросила бы меня в беде, – подумал он. – Это просто невозможно».

Гай был уверен, что Блисс любит его – несмотря ни на что. Да, конечно, он принес ей немало боли, немало горя, но... Она же умная женщина и наверняка поняла, что в последний раз его просто ослепила ярость, что он приревновал ее, как последний дурак. Та ночь – не повод, чтобы навсегда отказаться от него!

И все-таки Гая не покидало чувство вины. Ведь если бы он не поступил тогда так глупо, ничего бы не произошло, они с Блисс по-прежнему были бы вместе... Утешало одно: Гай с удовольствием представил себе лицо Фолка, когда тот обнаружит, что дом Хантеров опустел. Ах, если бы еще у него самого не были связаны руки!

Давно уже Гай не чувствовал себя таким беспомощным.

18

Фолк вернулся в подвал на следующее утро, вне себя от ярости. Следом за ним с мрачным видом плелся Монти. Войдя в подвал, Фолк первым делом бросился к лежащему на полу Гаю и уже привычно ударил его в бок ногой.

Но на этот раз удар был страшным. Гай не выдержал и застонал, слыша, как хрустнули его кости. «Одно ребро этот подонок мне сломал наверняка, – подумал он. – А может быть, и два».

Впрочем, боль была не сильнее радости, охватившей его. Ведь Фолк вернулся ни с чем! Гай всю ночь мучился ожиданием: он смертельно боялся, что Фолку все же удастся захватить Блисс и Брайана, и тогда его положение стало бы почти безнадежным.

– Ее нет! – истерически закричал Фолк. – Мы с Монти обшарили весь дом, но никого не нашли! Признавайся, куда делась твоя дочь, мерзавец! Мы прождали ее понапрасну всю ночь!

– Я не знаю, где она, но я рад, что ты ее не нашел, – сказал Клод, мысленно благодаря бога за то, что его дочь и внук сейчас далеко отсюда, под защитой Лафитта. – Я не смог бы еще раз причинить зло моей дочери. Она и так от меня натерпелась за эти годы.

Лицо Фолка перекосилось от злобы.

– Это все ты, Клод! Это ты во всем виноват! Ты должен был заставить Блисс прийти сюда вместе с мальчишкой. Но ты не справился даже с такой ерундой, и вот теперь она ускользнула из-под самого нашего носа! Как мне теперь выбивать признание из этого упрямого осла? Ведь он ничего не подпишет, зная о том, что Блисс и мальчишка в безопасности! Ты просто идиот, Клод! Старый идиот!

– Может быть, лучше отпустить Хантера на все четыре стороны? – предложил Клод.

– Отпустить?! Да ты совсем свихнулся! Если я его отпущу, он прирежет меня при первой же возможности, – щека Фолка нервно дернулась, а в глазах его загорелся желтый огонь. – Нет, у Хантера только два пути – или он подпишет признание и будет вздернут на виселице, или сдохнет здесь, в этом подвале.