Когда-то знаменитый пират сломал и перевернул всю жизнь молодого офицера, в одночасье Роберт потерял все, чем дорожил, чего добивался, всех, кого любил. И месть заставляла его все эти годы неотступно желать новой встречи со своим кровавым тезкой…

В глубине души Мейнард не мог не страшиться этой встречи, но знал, что не отступится ни за что!

Письмо, которое он получил, вернувшись после трех дней безуспешных поисков в Кингстон, где он служил последние два года, изменило все планы лейтенанта. Он и сам удивлялся, отчего поверил этому письму? Оно скорее походило на ловушку. Или на шутку кого-то из товарищей-офицеров, решивших подтрунить над попавшим впросак охотником за пиратами. Если это вообще не было чьим-то безумным бредом.

Аккуратно сложенный и запечатанный небольшой печатью лист принесли ему из береговой охраны. Сказали, что доставил послание какой-то молодой матрос, а от кого оно, не сообщил. Мейнард удивился, однако сломал печать и развернул лист. Всего несколько строк, написанных твердым мужским почерком:

«Двадцатого ноября, в новолуние, Роберт Тич приведет свой корабль к острову Санта-Каталина у северного побережья Панамского перешейка. Если хотите покончить с Тичем, а возможно, и передать английской казне сокровища Генри Моргана, постарайтесь оказаться там в то же время».

Подписи не было.

Первой явившейся у Мейнарда мыслью было показать послание военному коменданту порта. Но тотчас молодой офицер себя одернул: что о нем подумают? Если верит таким вот шуткам, то или спятил от досады, что упустил Черную Бороду, или всегда был дураком… А может, комендант и поверит или хотя бы сможет предположить, что письмо правдиво. Но тогда он прикажет Мейнарду оставаться в порту, к Санта-Каталине отправится сам. Кто же упустит возможность, пускай даже и призрачную, отыскать легендарный клад, о котором за полвека сложили столько сказок, что завидно стало б любой Шехерезаде? В конце концов, а что, если Тич и в самом деле нашел след моргановских сокровищ? Другое дело, что искать клад на Санта-Каталине, принадлежащей Испании, официальное лицо, каковым был военный комендант, едва ли может. Но если сокровища найдет Тич, то их можно потом конфисковать, и пускай испанцы доказывают, что пират добыл эти богатства в испанских, а не в английских водах!

«Нет! — решил про себя лейтенант. — Черная Борода мой, я никому не уступлю права повесить на рее его безобразную башку! Ну, а если найду еще и сокровища, то уж не обижу ни себя, ни английскую казну!»

Он сообщил начальству, что получил известие о возможном местопребывании знаменитого пирата, и, вновь снарядив суда, покинул Кингстон, полный нетерпения и самых дерзких надежд.

Но по мере того, как его быстроходные шлюпы шли к цели, мысли Мейнарда становились все мрачнее и мрачнее. Он не мог даже предположить, кто написал это загадочное письмо. И почему именно ему? Этот человек должен был хорошо знать, как много значит для него возможность покарать пирата Роберта Тича. И, возможно, даже вероятно, у автора письма свои счеты с Черной Бородой? А если так, то какая роль уготована в этом сведении счетов ему, лейтенанту Роберту Мейнарду?

Ну, а если это вообще хитрая уловка самого Тича? Кто-то из его подручных передает «приманку», чтобы Мейнард пустился в путь через все Карибское море, через Панамский перешеек, в то время как Черная Борода, потирая руки, преспокойно уплывет куда-нибудь, на Багамский архипелаг, а то и еще дальше? И, чтобы ловушка сработала наверняка, придумана история с сокровищами капитана Моргана! Вот уж приманка так приманка! А к чему тогда новолуние? Что за бред? Или просто желание подшутить над Мейнардом, к которому Черная Борода тоже не питает теплых чувств?

Но, с другой стороны, разве один лишь Мейнард участвует в поисках проклятого флибустьера? Разве только его суда ищут в самых разных уголках вест-индийских колоний Англии зловещую «Рыбу-меч»? Не всех же своих преследователей Тич будет отсылать к острову Санта-Каталина?

«А может, негодяй отправил письмо властям Панамы и сообщил, что английские военные суда собираются вторгнуться в испанские воды с целью нападения на Панаму? — думал лейтенант.