Вот в этом то и было все дело – а с ним и причина, по которой флот боевых ТАРДИС до сих пор не отправился, грозно рыча, на поиски Ключа Времени. И то, что на задание отправили именно Доктора в этом свете, тоже объяснялось просто: его ТАРДИС была одной из последних выпущенных моделей, которая вообще имела дверь.

Доктор тоже чувствовал себя не слишком в своей тарелке. Он как следует пнул кучку разнородных драгоценностей и теперь смотрел, как они скачут по золоченому тротуару.

Фрагменты Ключа Времени представляли собой блестящие камушки. И сейчас он стоял на планете, сплошь усеянной блестящими камушками. Доктор трагически наподдал глыбу улиона, из за которой впору было развязать войну другую. Потом он горько вздохнул. На то, чтобы перебрать их все, уйдет чертова уйма времени.

Глава седьмая. Кто нибудь видел Калуфракс?

– Жизненная Сила умирает!!!

Праликс все еще надрывался. Сначала Мула искренне за него волновалась, но теперь уже просто мечтала, чтобы он наконец заткнулся. Раньше он отрубался после пары воплей, но сегодня его было не остановить.

– Что это вообще все означает? – взмолилась она.

– Означает? Да ничего оно не означает!

Балатон метался по дому, как перепуганная старая птица, зажимая уши руками.

– Почему это вообще должно что то значить? – он отнял было ладони от ушей, пожал плечами и вернул на место. – Просто так устроена жизнь, и она может быть очень хорошей, если научиться принимать, что тебе дано. Вы можете получить все, что захотите, вы же сами это знаете!

– Кроме ответов, – ввернул Кимус, и Мула благодарно ему за это улыбнулась.

– Ответы, ответы! – презрительно усмехнулся старик. – В ответы можно одеться? Или набить ими живот? Помню, когда я был еще мальчишкой… если бы я твердил: «Почему?» – всякий раз, как отец ставил передо мной тарелку еды, разговор бы у нас вышел очень короткий. «Потому что иначе ты останешься голодным, парень», – сказал бы он и выдал бы мне затрещину в комплект, чтоб не задавал лишних вопросов. И поделом!

Балатон завершил тираду довольным кивком. Вот такой он был, но, пожалуй, Мула его все равно любила, несмотря на эти его странные суетливые ужимки. Старик всегда беспокоился, всегда волновался, но никогда не заботился ни о чем по настоящему. Его пугали беспорядки, пугали перемены, зато он практически намеренно игнорировал все, что с миром было не так. Все эти старики – они просто не желают об этом говорить и всё.

Мула обожала Кимуса уже за одно то, что он ничего такого не делал. Ему было не все равно, что с их планетой что то глобально не так. И многие молодые люди думали то же.

– Я, между прочим, помню, как все было до Капитана, – это Балатон снова завел шарманку. – Мой собственный дед, он мне говорил: «Ты вот думаешь, что при Капитане живется плохо – так попробовал бы пожить, когда правила королева Ксанксия!» Вы думаете, это сейчас свободы не осталось? Вот тогда то все было по другому. Вы, молодые, совсем не умеете ценить то, что у вас есть. Вот в чем ваша проблема: вечно хотите чего то – только потому, что его у вас нет. На что они годны, ваши ответы? Да ни на что – одно расстройство. Валяйте, губите свою жизнь за ответы!

Он прошагал в столовую и принялся греметь золотыми тарелками о стол литого серебра.

– Ответы? Ха! В жизни не слыхал такого глупого вздора!

Тарелка грохала за тарелкой, после чего он, судя по звукам, яростно напал на ящик для столовых приборов.

– Одно к другому отношения не имеет! – запротестовал было Кимус, но Балатон швырнул в него пригоршню вилок, и молодой человек принялся послушно их собирать.

– Неужто вы не видите, старый вы человек? Слепой вы, что ли? Глухой? Или просто тупой?

Балатон ничего не сказал.