– Неужто вы не видите, старый вы человек? Слепой вы, что ли? Глухой? Или просто тупой?
Балатон ничего не сказал. Все его внимание поглотила инспекция недостаточно отполированной ложки.
– Нет, вы просто одурели от страха, а чего боитесь – не знаете. Это, что ли, хорошая жизнь?
Кимус помахал старику вилкой; тот его проигнорировал.
– Слушайте, если мы с каждым поколением становимся все богаче, значит, кто то где то почему то становится все беднее.
Мула уже слышала раньше эту теорию в его исполнении и даже почти ее поняла. Но сочла слишком политически резкой. Ведь наверняка же можно стать богаче – не до такой, возможно, степени, которой они наслаждались сейчас, но хотя бы немножко – и так, чтобы никто при этом не пострадал?
Тут она заметила вмятину на золотой рукоятке алмазного ножа и со вздохом отправила его в мусорную корзину.
Балатон в ответ на излияния Кимуса только презрительно фыркнул.
– Вздор!
– Да ну? А меня вот волнуют три вещи: кто при этом становится беднее? Почему? И стоит ли оно того?
– Меня уже тошнит от всех этих бриллиантов, золота и всего прочего! – вставила Мула. – Какой в них смысл?
– Смысл? Смысл?! – Балатон принялся колотить об стол тарелкой. – Это богатство! Богатство в самой своей чистой, самой абсолютной форме!
Нет, молодежь этого просто не понимает. Они не помнят, как мало у них когда то было… И как много забрала Ксанксия… И как много Капитан им вернул.
– Богатство символизирует успех нашего народа!
– Успех в чем? – поинтересовалась Мула.
– Успех… успех в… – Балатон на мгновение снова забеспокоился, но тут же просветлел челом. – Успех в том, чтобы быть богатыми!
– Успех в том, чтобы быть богатыми? – Кимус пренебрежительно усмехнулся. – А как же Праликс? Как же твой внук? Что с ним делает весь этот успех? Всякий раз, как у нас наступает новый Золотой Век Процветания, с ним случается припадок с воплями, и он почти отдает концы. Сразу видно процветание! И золото!
Балатон на это ничего не ответил. Он прошествовал к супнице и принялся цедить жидкий суп в инкрустированные рубинами миски. Еще он поискал хлеба, но хлеба сегодня не было.
Мула села и свирепо воззрилась на суп. Он был плох, как всегда. Рука ее машинально потянулась к солонке, но та пустовала уже не первую неделю.
– Ключ ко всему – в Праликсе. Он должен что то знать. Просто обязан.
– Неужели? – Старик вскочил, ринулся к двери в комнату внука и рывком распахнул ее.
– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!
– И что, это действительно стоит знать? – осведомился он, тихонько закрывая дверь.
– Да! – хором ответили Мула и Кимус.
И улыбнулись друг другу.
В нескольких улицах от них Доктор все еще искал планету Калуфракс.
– Прошу прощения…
Он уже прошел следующую стадию – барабанить в двери, орать в щели для писем – и теперь обращался к зловеще пустой улице в целом.
– Ау! Тут кто нибудь видел место под названием Калуфракс? Это вроде как планета. Она… ох, примерно четырнадцать тысяч миль в поперечнике, вы бы такое не пропустили. Слегка сплющенный вдоль оси вращения сфероид, холодный, весь покрыт льдом… Конечно, кроме экватора – там, скорее, тундра…
Он закончил тираду и приложил ладонь воронкой к уху, дожидаясь ответа.
Ответа не поступило.
– Что, совсем ничего знакомого? – воззвал он; его обычная жизнерадостность готовилась дать сбой. – Немного похоже на Мейдстон. Ась? Нет? Ну, ладно, я просто спросил.
Он повернулся к Романе и несколько истерически всплеснул руками. |