Тетки из первого ряда, которые весь концерт просидели с кислыми минами, пытались выбраться из зала, но у них не получилось. И они вертелись в людском водовороте, громко возмущаясь и призывая милицию. Надя тоже хотела получить у барда автограф, но к нему было не пробиться. На глаза кузины навернулись слезы. Я был близок к тому, чтобы начать оттаскивать от артиста наиболее ретивых поклонников, чтобы пробить дорогу родственнице, но вдруг, откуда ни возьмись, опять появился Лиепиньш, снова переодевшийся в джинсы и кожаный пиджак.

— Можно минуточку внимания? — спросил он.

— Разумеется, я весь в вашем распоряжении, — я кивнул.

— Вы сейчас никуда не торопитесь? Никаких планов на вечер нет?

— Ну, у меня есть некоторые творческие планы, — пожал я плечами, но, оглянувшись на Надю, которая буквально запрыгала от предвкушения, все же спросил: — А что, есть какие-то предложения?

— Есть, — мой собеседник добродушно улыбнулся.

— Внимательно слушаю.

— Вы приглашены на дружеский ужин с Владимиром Семеновичем в ресторан гостиницы «Рига». Начало через полчаса, не опаздывайте!

— Передайте поэту мое согласие, — ответил я, хотя немало удивился, отчего вдруг подоспело такое предложение.

Помощник лучерзарно улыбнулся:

— Вы приглашены не один, а с этой милой дамой…

Глава 7

Вон оно что, а я еще думал, с чего бы вдруг такое предложение. Высоцкий видел меня мельком пару раз и уже наверняка забыл. Сложно представить, сколько народа за этот день успело с ним поздороваться, высказать пожелания и прочие любезности. А тут оказывается, сам Роберт не прочь воспользоваться шикарной возможностью познакомиться с кузиной поближе. Ну, я точно не стану вставлять ему палки в колеса — пусть дерзает. У меня же, благодаря этому взаимному интересу Нади и Роберта, теперь наклевывается отличный вечер.

По итогу мы обусловились, что обязательно придем, и пошли в гардероб, там оделись и вышли на воздух. Все-таки в переполненном актовом зале Института электроники стояла изрядная духота. Топор можно было вешать. Рижские таксисты уже смекнули, что в скромном научном учреждении сегодня столпотворение, и потому поймать тачку оказалось нетрудно. Через пятнадцать минут мы были уже в гостинице. Можно было успеть еще заскочить к себе в номера. Кузине — поправить макияж, которым она в силу своего возраста еще не слишком злоупотребляла, а мне записать — пришедшие на ум строчки. Хорошо, что я захватил с собой авторучку и стопку бумаги.

«Небо на западе перечеркивала жирная полоса густого дыма, — начал выводить я. — Похоже, шальной снаряд угодил в одиноко стоящую на запасных путях нефтяную цистерну, а чей именно, поди разбери. Ни коня, низкорослого жеребца каурой масти с редкой гривой и густым хвостом, которым он лениво отмахивался от слепней, ни всадника, молодого светловолосого красноармейца, в выбеленной зноем, мокрой от пота гимнастерке, — это не интересовало. Красноармеец наклонялся с седла, срывал ржаные колоски, растирал между пальцами, сдувал труху и бросал в рот жесткие пахучие зерна, а жеребец, чуя воду, косился в сторону близкой балки и нетерпеливо переступал короткими ногами с мохнатыми бабками. Было чертовски соблазнительно, чуть тронув поводья, пустить его шагом, осторожно, боком, сползти на дно оврага и напиться из ледяного ручья, но командир, словно почуяв, коротко и яростно глянул через плечо, и тут же хрипло пропела труба. И эскадрон неровным строем двинулся навстречу такой же изломанной линии белых…»

Давно я уже не писал с таким удовольствием, и поэтому, когда кузина постучала в дверь, с сожалением отложил перо.