Вот мое мнение:

1) Занять у тетки и возможно и невозможно. Это значит, что не совсем (1) невозможно. А так как ты в положении критическом и губить действительно блестящее предприятие есть почти преступление, то тебе непременно надобно попытаться занять у тетки. Спрос не беда, ничего им не проиграешь, а выигрыш слишком велик.

2) Теперь, как это сделать? На это у меня есть свое определенное мнение, может быть, очень ошибочное, но зато определенное. Прежде всего, представлю тебе на вид обстоятельства: тетка, хоть и в здравом рассудке вполне (я очень недавно был там), но очень слаба (2) памятью (но совсем не так, чтоб забывать людей и не помнить происшествий). В расположении духа хорошем. Начала для своего утешения на фортепианах играть, 30 лет не игравши. Характеру никакого, решимости никакой, находится под влияниями. Довольно сильное (даже очень) влияние бабушки. Потом, я подозреваю, она даже боится разных Константинычей, которым до нее, в свою очередь, дела нет (исключая того случая, который мне всегда мерещился, - что Константинычи сами захотят прибрать ее деньги, в руки себе, а ей выдавать проценты. На это я не имею никакого основания, но они так жадны, что это мне мерещится). Теперь опишу тебе, что мне месяц тому назад рассказывал Александр Павлович о том, как принимала тетка, при жизни дяди, бесчисленные просьбы сестры Саши. Обыкновенно Голеновские, которые, кажется, всю жизнь намерены прожить на счет тетки, присылали сначала письмо (когда Сашенька сама не ездила) к Александру Павловичу с просьбой передать особое письмо тетке. Тот являлся к тетке и прямо, без предисловий и подготовлений, передавал письмо, чтоб ошибить сразу. Тетка пугалась, махала руками, охала, тосковала и не хотела принимать письма. Тот оставлял насильно. Принимали, но не распечатывали. Наконец посылали за ним и заставляли его самого распечатать и прочесть. Он читал без своих замечаний (3) и безо всяких подготовлений. "Да что, не читайте, деньги что ли, денег надо?" - Да-с. - "Сколько, сколько?" - 800.

Ax, ax! и т. д. ... Наконец посылают за ним опять назавтра. "Да скажите же вы-то, что делать? что делать? да говорите же!" - И ведь вижу, говорит Александр Павлович, - что кончат (4) тем, что дадут, а только так балуются. - Да ведь ваши деньги, сами и распоряжайтесь, а я что! - "Ах боже мой, ах боже мой, сказать что ли?" - Конечно, скажите-с. - "Александр Алексеич, письмо; Сашенька пишет". - "Ах прочти, прочти", - и зальется слезами. Начинается чтение плачевного письма. "Денег просят, Александр Алексеич, 800 руб." - "Пошли, пошли, сейчас же пошли!" - и зарыдает. Ну тут уж всё кончено, и деньги посылаются. Надо принять в соображение, что она боялась тогда Константинычей. Но характеру и решимости, конечно, с тех пор не прибавилось.

Александру Павловичу я о секрете не расскажу и никому не скажу (хотя Александр Павлович и не разболтал бы, уверяю тебя). Варю я видел недавно. Она тебя любит, она говорила про тебя, но, ей-богу, не знаю, утерпит ли она против искушения рассказать тетке. Но что она не будет ходатайствовать и в особенности ходатайствовать заране, подготовлять, в этом я уверен. Но, может быть, она секрет сохранить способна.

Окончательное мое мнение следующее:

- Если будешь действовать через ходатаев (хоть бы через Вареньку, если б возможно, что она согласилась, других, кроме нее, и нет ходатаев) и напишешь письмо с просьбою для передачи тетке, то наверно ничего не достигнешь. Откажут непременно, непременно. Да и Варя, повторяю, наверно не захочет прямо ходатайствовать.

Если б еще дело шло рублях о тысяче, то еще, может быть, согласились бы, но о 10000-х - невероятно, чтоб решились дать.

Совсем другое могло бы быть, если б ты приехал сам и изложил просьбу лично (я говорю могло бы быть; ручаться, даже по соображению, я не могу. Я говорю только, что это мое определенное мнение, и это так).