Марья Дмитриевна Вам очень кланяется. Я уже писал Вам, что она очень часто Вас вспоминает. Ваш портрет постоянно у нас на столе. Прощайте, бесценный мой, посещайте брата. Обнимаю Вас. Помните Вашего друга - пишите.

Ф. Достоевский.

(1) далее было начато: у Вас не

159. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ

9 октября 1859. Тверь

Тверь, 9 октября 59.

Получил, бесценный мой Миша, твое письмо от 6-го вчера, в ту минуту, когда сам сидел за письмом к тебе. Твое письмо меня огорошило. Я отложил начатое послание до сегодня, чтоб обдумать всё здраво и хладнокровно - и хорошо сделал. Теперь я всё расположил в уме своем и сообщаю тебе мою окончательную мысль. Всё письмо это будет самое эгоистическое, об одних моих делах. Приготовься же слушать.

Во-первых, голубчик мой, на Некрасова предложение согласиться невозможно. Ты правду говоришь: всё оттого, что торгаши. Правда и то, что роман (1) им не очень понравился, или, по крайней мере, они остались в сомнении. Им не в первый раз становиться в тупик и браковать хорошие вещи. Правда, и роман не имеет внешнего эффекта. Что Некрасов (2) в сомнении, это он тонко дал знать известием, что давал читать одному из ближайших сотрудников "Современника". Но что они не находят его совсем дурным, доказывает то, что они предлагают за него деньги. За совершенную дурную вещь не дали бы нигде ни гроша.

Правда, наконец, и то, что сомнения их не очень сильны и что, может быть, они находят вещь хорошею. Но торгашество обуяло. Я как будто наизусть вижу их образ действия. Во-первых, я бьюсь об заклад, что Некрасов справлялся из-под руки в "Русском вестнике" и узнал всю историю. Да и времени довольно было справиться. Там в "Русском вестнике" наверно провели идею, что "зелен; ягодки нет зрелой". Оба журнала пикируются между собою издавна. Щекотливо напечатать то, что забраковал "Русский вестник", и дать 120, за что "Русский вестник" не дал и 100. Надо было поломаться. Купить непременно дешевле 100 и поместить в будущем году, в летних месяцах, чтоб показать литераторам и публике, что купили для балласта. Таким образом в случае неуспеха они себя обеспечили. А если успех, - давай бог! Они ничего не теряют. Во-первых, за хорошую вещь заплатили страшно дешево, значит, умеют обделывать дела. А во-2-х, умели угадать хорошее, там, где "Вестник" не умел ничего разобрать... Но и кроме того, кроме всех этих интриг с "Вестником", Некрасов - чуткое животное. Узнав историю с "Вестником" и зная, что я, приехав из Сибири, истратился, нуждаюсь, - как не предложить такому пролетарию сбавку цены? Непременно согласится! - думают они. Он нарочно и продержал так долго, зная наверно, что я в ожидании и уверенности денег загрязну в нужде еще более и соглашусь наверно на всё, что мне ни дадут, - были бы хоть какие-нибудь деньги!

На это вот мое мнение: по крайней нужде моей согласиться бы можно. 1000 р. всё же деньги, и для меня большие. Но с этим сопряжено сильное нравственное унижение. Положим, что и с унижением можно бы согласиться; наплевать на них! Но вред впоследствии. Я совершенно лишусь всякого литературного значения впоследствии. Мне предложат 50 целковых. Даже в случае успеха "Степанчикова" - ничего не будет. Современники нарочно не поддержат меня, именно чтоб я и вперед брал не много. Подлецы! Друг мой, Миша! Согласиться невозможно! Одно: я должен тебе 700 и теперь, без куска хлеба, у тебя же на время буду искать помощи, а ты сам стеснен. Это одно может заставить меня изменить свое мнение. Ты пишешь, чтоб я о моем долге тебе не беспокоился. Ах, Миша! Ты только великодушен и больше ничего. Дела-то твои от этого не улучшатся. Но, друг мой, я долго думал, и у меня явились несокрушимые, вернейшие проекты. Подождем немного, откажем Некрасову и если нам удастся, - тогда нам честь и слова и, главное, независимость! Я заслужу тебе за это! Но прежде чем я объясню тебе мой вернейший и несокрушимый проект, кончим с Некрасовым.