— Что вам нужно? — Слава богу, мой голос прозвучал очень уверенно.

Она вытянула левую руку ладонью вверх, а правой начала будто что-то царапать по левой ладони. Как будто она… что-то выписывала.

Я оцепенел.

Не пиши. Вот что она говорила, и несомненно то же самое она сказала нам троим в ту давнюю ночь.

Я вспомнил, что тогда она стояла около почтового ящика. А с неба упал именно голубь. Почтовые голуби когда-то переносили послания.

Нет. Это просто сумасшествие. Я вкладываю в эту чертовщину слишком много смысла. И я отвернулся.

— Не пиши! — пронзительно провизжала она. Даже люди, ехавшие в автомобилях, повернули головы и уставились на нее. — Они тебя найдут!

Я понятия не имел, о чем она визжала. И знать не хотел. Она просто чокнутая. Я поспешил прочь. Может, она и не была настоящей ведьмой, но, честно говоря, напугала меня до смерти.

Я решил что-нибудь предпринять.

Вдохновленный успехами в создании своего нового образа, в разрушении репутации Сандры Фортуны и в спасении Ист-Сайда, я написал несколько писем мэру, в муниципалитет и шефу полиции. Я возмущался тем, что душевнобольные люди слоняются по улицам нашего прекрасного города и пристают к простым гражданам. В особенности, отмечал я, следует обратить внимание на старуху по прозвищу Ведьма Акации. Она бродит по деловому району города и отпугивает покупателей от наших магазинов. Я повторил жалобу во всех письмах, каждый раз формулируя ее несколько иначе. Потом подписал все письма немного помпезными фамилиями, похожими на фамилии самых заметных жителей города, как, например Джеймс Р. Уортингтон и Грэм Освальд. Не забыл я и о своем старом дружке Карлосе Сандовале, председателе Союза борцов за гражданские права испаноязычного населения. Лишняя авторитетная подпись никогда не помешает.

Проблема бездомных стала одной из главных национальных проблем. Все понимали ее важность, но никак не могли договориться, как ее решать. Единственное, в чем, похоже, все сходились, так это то, что сумасшедшие, хлынувшие на улицы в результате сокращения бюджетного финансирования и закрытия лечебниц для душевнобольных, не должны контактировать с детьми. На это я и упирал в своих письмах.

Я рассказал о письмах Роберту и Эдсону. Они поразились моей смелости, поскольку сами до сих пор боялись ведьму.

— Будем надеяться, что она не узнает, кто написал все эти письма, — заметил Роберт.

— А может, она уже знает, — предположил Эдсон.

— Боже милостивый, она же не настоящая ведьма. Ведьм не бывает, — сказал я.

— Помнишь птицу? — не унимался Эдсон.

— Ну, если я свалюсь замертво, или превращусь в жабу, или еще что, вы знаете, кто виноват. Предложите моим родителям подать на нее в суд.

Хотя, по правде говоря, я действительно тревожился. Я, конечно, не верил в ведьм, но старая карга до сих пор вызывала во мне ужас, и я решил, что, если увижу ее снова, постараюсь с ней не сталкиваться.

Так уж получилось, что примерно через неделю я своими глазами увидел, как ее сажают в полицейскую машину. Я посылал письма в течение нескольких дней, чтобы не вызвать подозрений, и поток жалоб в конце концов заставил полицию действовать. На самом деле ведьма не делала ничего плохого, просто ковыляла по тротуару, как обычно, но она шла мимо средней школы по направлению к начальной, и, думаю, именно близость детей дала полиции необходимый предлог. Я как раз доставал из своего шкафчика ленч и убирал учебники по математике и, привлеченный шумом на улице, выглянул в окно. Я увидел, как два дюжих полицейских вылезли из патрульной машины, подошли к старухе, поговорили с ней пару секунд и подвели к задней дверце.

И сразу уехали.

Конечно, полной уверенности у меня не было, но я примерно представлял, что произошло, и побежал искать Роберта с Эдсоном, чтобы рассказать им об увиденном.