Он надорвал конверт, достал из него обгоревший с двух углов лист. Развернул…

– Быть такого не может, – прошептал он. И в тот самый миг ВСЕ понял!

Глава 3

Она зашла во двор и услышала крик. Голосила Карина Иосифовна Губельман.

– В кого ты такой никчемный?! – Голос ее раздавался из окна. Оно было незашторено, и Алиса видела все, что происходит в комнате.

Мама и сын стояли друг напротив друга, они как будто только что откуда-то пришли. Сосо был нарядный, но уже начал раздеваться. Он снял и повесил пиджак и все порывался стянуть голубую футболку, но при Карине делать этого не хотел.

– Выйди, мама! И оставь меня.

Ого, он умеет с ней препираться?

– Даже старухе с утянутой рожей ты не понравился! – не давала слабины мать. – Когда я сказала Фариде, что ты хочешь пригласить ее в театр, она рассмеялась.

– Она уже старуха, а не дама бальзаковского возраста?

– И ладно бы она просто тебя отшила, так и мне отлуп дала. Нет у тебя больше алиби, сыночка.

– У тебя будто есть?

– Представь себе.

– На рынке торгаша какого-нибудь подговоришь? Одного из своих армянских родственников?

– Любовника своего попрошу. У которого была в тот день! Пусть торгаш, зато ласковый. Что вылупился? Да, у твоей матери есть личная жизнь. Она умеет произвести впечатление, в отличие от тебя!

– Нет, ты обманываешь, – замотал головой Сосо.

– Я живу реальностью. А ты все в облаках витаешь. Сокровища ищешь, да? Наверняка вместе с жильцом нашим стены конторы долбил! Он один не справился бы, старый, пьющий балабол…

– Ты ведь соврала, чтобы меня задеть? Придумала любовника? Не может моя мать… в преклонном возрасте… сношаться на рынке с продавцом мандаринов!

На него было жалко смотреть. Сосо то ли слезы душили, то ли его тошнило. Бедный старый мальчик, как тяжело ему представлять свою мать с мужчиной. Не важно, с каким. Он бы ей и профессора не простил.

Алиса наблюдала за семейной драмой с несвойственным ей интересом. Но чем она закончилась, не узнала. Карина заметила ее и тут же приняла меры. Она сначала захлопнула окно, затем задернула шторы.

– Значит, положу ключ под коврик, – под нос себе буркнула Алиса и направилась к корпусу, в котором снимала комнату. Теперь она не боялась заходить в коридор, где еще позавчера находился труп. После встречи с Дмитрием она стала значительно смелее.

Она забрала свою тетрадь со стихами, зачем-то застелила постель и вытащила из розетки телевизионный провод. Вышла, заперла дверь и сунула ключ под коврик. Место, где сидел мертвый дядя Миша, так и оставалось обведенным мелом. И кровь никто не смыл. Так пятно и сохранится до тех пор, пока не найдутся новые жильцы на две комнаты.

Алиса вышла во двор. Уселась под деревом, чтобы записать пришедшую на ум рифму. На стих ее, как ни странно, вдохновили Карина с сыном. Алиса увлеклась. С ней такое часто бывало. На ум приходит строчка, ее хочется зафиксировать не только в памяти, но и на бумаге, и вот ты уже пишешь одно четверостишие за другим.

Закончив стихотворение, она выдохнула. Все, иссякла. Теперь можно и возвращаться в отель. Алиса убрала тетрадь в сумку, встала, но не ушла…

По ступенькам спускался Гиоргий Ираклиевич. Шел осторожно. Трость не использовал, держался за перила. Увидев Алису, сказал:

– Привет, Белоснежка.

– Гамарджоба.

– Не поможешь мешок с мусором вытащить?

– Конечно. – Она подошла к лестнице и стала ждать, когда старик спустится.