– А вы? Почему вы не вмешались?

– Я не заподозрил неладного. Мало ли кто тут ходит. Если бы я знал, что Суслику грозит опасность, я бы что-то предпринял…

– Врете.

– Милая Белоснежка, я чуть не взял грех на душу двадцать лет назад. Больше не хотел. Не скажу, что расстроился, узнав о смерти Мишки, но и не запрыгал от радости. Карма его настигла. И мой заклятый враг умер не в теплой постельке рядом с женщиной, которая за что-то его любила. Он получил по башке от человека, воняющего кошачьей мочой. От кого – мне все равно. Поэтому я ничего не сказал полиции о том, что видел. Пусть сама ищет убийцу.

– Но он вот-вот покинет страну, и его уже вряд ли найдут.

– Повторюсь: карма настигнет. Неужели ты еще этого не поняла?

Он поднял свою трость, чтобы дать знак водителю подъезжающей машины. Дождался Гиоргий Ираклиевич своего такси.

– Всего тебе доброго, Белоснежка, – сказал он ей. – И спасибо тебе большое.

– За что?

– За пинок.

Он забрался в авто. Перед тем как закрыть дверь, крикнул:

– В пакете, кроме всего, картины моего полоумного родственника! Решил избавиться и от них. Бери любую. Но я бы на твоем месте пригляделся к натюрморту.

Алиса так и сделала. Вытряхнув из мусорного пакета все содержимое, разложила картины и взяла в руки ту единственную, которую можно было идентифицировать как натюрморт. На нем совершенно точно окно и стол. За окном солнышко с лучами, улыбающееся. На столе что-то наподобие казана. Из него вываливается субстанция желтого цвета. Каша? Пшенная или кукурузная? Вполне возможно. Рядом с лепехой лежит палка. Так кажется с первого взгляда. Ею как будто мешают варево. Но нет. У палки есть ручка. Это клюшка. Примерно такая, с какой ходит Гиоргий Ираклиевич. Цвет – один в один.

– Алиса! – услышала она знакомый голос. Держа натюрморт в руке, вышла на тротуар. Там стоял Рома, задыхаясь от быстрого бега. – Я тебе сто раз звонил! Ты почему не отвечаешь?

Она достала телефон:

– У меня на беззвучном, но вот-вот сядет.

– Я очень за тебя переживал.

– Почему? – Она подошла к нему, обняла. – Со мной все в порядке. А как ты?

– В смятении. – И достал из кармана обгоревший лист. – Не было никакого письма! Генрих его выдумал.

– Я догадывалась об этом.

– Мне кажется, он убил дядю Мишу!

– Он.

Роман вопросительно вскинул брови.

Алиса рассказала ему все, что знала.

– И что нам теперь делать? Кому звонить? В полицию или Генриху?

– Ему зачем? Хочешь услышать от него признание?

– Хочу сообщить о том, что нам с тобой все известно. Пусть сам идет сдаваться.

– Не пойдет. И не раскается. Генрих считает себя правым. Он отомстил за любимую.

– Но нельзя бездействовать! Это неправильно… – Роман очень взволновался. Вспотел, раскраснелся. Говорил сбивчиво и смотрел на Алису несчастными глазами. – Генрих должен понести наказание за преступление!

– Карма накажет, – вспомнила она слова Гиоргия Ираклиевича. – А сейчас пойдем отсюда, я хочу засесть с тобой в кафе тети Беллы. Выпить вина, съесть жареных хинкали. А еще поговорить. Ты много рассказал о себе, а я все отмалчивалась. Хочешь узнать меня поближе?

– Начнем прямо сейчас. Ты еще художник?

– С чего ты взял?

– У тебя в руках картина.

– Ее написал больной человек, предок старого Гио, музыканта.

– Очень хорошо, а то я раскритиковать собирался.