|
Обобществление овеществленных средств производства, происходящее при социализме, не приведет к исчезновению классов и классовых антагонизмов до тех пор, пока частная и государственно-монополистическая собственность на неовеществленные средства производства не будет также ликвидирована. 4. Формула спирального развития, введенная Лениным, выглядит в этом смысле так. Первый виток — три начальные формации, различающиеся по отношениям классов к овеществленным средствам производства. Первобытный коммунизм с его стохастическим распределением продуктов труда; рабовладение — феодализм, осуществляющие отчуждение продуктов труда в пользу господствующего класса методами прямого государственного насилия; капитализм, при котором, в силу краха натурального хозяйства, развития связей, усложнения общества, неовеществленные средства производства становятся осевым элементом экономики, но распределение их в основном остается стохастическим, изоморфным распределению овеществленных средств производства в первобытном стаде. Этапы следующего витка различаются по отношениям классов к неовеществленным средствам производства, поскольку уже ранний коммунизм обобществляет овеществленные, зато устанавливает отчуждение неовеществленных методами государственного насилия, изоморфными методам рабовладения — феодализма. Развитие коммунизма будет обусловлено тенденцией к обобществлению неовеществленных средств производства ровно в той же степени, в какой развитие предыдущих формаций было обусловлено тенденцией к обобществлению овеществленных. Эта тенденция будет приводить к столь же революционным социальным изменениям — но не только социальным, поскольку обретение возможности к усвоению ВСЕЙ существенной для формирования адекватного социального поведения информации КАЖДЫМ членом общества потребует коренной перестройки человеческого сознания, возможно, даже биологической. Но подлинная бес классовость и подлинное отмирание государства возможны только на этом уровне».
Ринальдо бережно отложил фотокопию и открыл оба тома сразу. «Замечу в скобках, — писал Ленин в статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма», — что цифры эти я беру совершенно произвольно, во-первых, потому, что я не знаю точных цифр, а во-вторых, потому, что если б я их знал, я бы сейчас их не опубликовал». «Что, ежели такое примерно решение будет вынесено, можете вы отрицать его пользу? — писал Ленин в записке Богданову, — его общественное значение, в 1000 раз большее, чем келейно-партийно-чекистски-идиотское притушение поганого дела о поганой волоките без гласности? Мы не умеем гласно судить за поганую волокиту: за это нас всех и Наркомюст сугубо надо вешать на вонючих веревках». Вот, думал Ринальдо, укладывая фотокопию на прежнее место между страницами и расставляя книги по их гнездам. Руки опять были из мокрой ваты. Вот. «Гласно судить». Но — «не опубликовал». Саранцев М.Ю. Что же ты натворил такое в своем институте, Саранцев М.Ю., что мы убили двести с лишним тысяч человек? Как надо было узнать о тебе заранее и как заранее предупредить тебя, как?! Как совместить естественную — и социально необходимую, оттого и естественную, кстати — человеческую искренность и необходимость распределять вал информации наилучшим для дела образом? Не знаю. Нет общего ответа. Нет. Все ответы всегда знает только Чанаргван. Вот он лежит. Ринальдо сел рядом с Чанаргваном прямо на пол. Было так пусто в мире, хоть плачь. Сердце остановилось.
Мэлор Бекки вошла. — А эти что там делают? — спросил Мэлор. — А что им осталось? Бу-бу-бу-бу. Вот что они делают. Бу-бу-бу с умным видом. Сидят, обсуждают и восхищаются. Весь день. — А знаешь, ласонька, я ведь и не сообразил вчера, что такую штуку придумал. |
