— А теперь? — спросил Астахов после паузы. Ринальдо покосился на Чанаргвана. И Астахов покосился. Чанаргван молчал.

— А теперь, — сказал Ринальдо, — откровенно говоря, Валя… я даже не знаю, как построить отчет. Как объяснить, что мы не отчитались вчера. И как объяснить, что мы как ни в чем не бывало угробили сто тысяч сегодня. — Чанаргван отчетливо встрепенулся в сумраке у портьеры, наконец-то решив сказать свое слово, но теперь уже Ринальдо не дал ему и поспешно продолжил фразу, усмехнувшись своей кривой усмешкой: — Разве что ссылкой на диверсию. Но если и есть где-то диверсанты, так это я и Чан.

— Диктатура… — недоверчиво протянул Астахов.

— Да! — вдруг взорвался Чанаргван у стены. — Хоть хунтой назови! Мне нет дела до ярлыков! Мы должны дело делать, поняли? Не болтать, а думать, думать, думать!! — Он замолотил себя кулачищами по голове.

— Покажи нам пример, — попросил Ринальдо тихо.

— Я уже все придумал, — жестко сказал Чанаргван. — Мы столкнулись с невероятным стечением обстоятельств, или с диверсией, или со стихийным бедствием — не знаю. У меня нет времени выяснять это! Но я усилю охрану и буду гнать. — Он выбросил в сторону Ринальдо палец, и воздух кабинета кроваво проколола вспышка рубина на перстне, — в это бедствие корабль за кораблем, пока хоть десять, хоть пять не прорвутся к Терре! Другого выхода нет! Хоть сколько-то спасем!

— Да вы с ума посходили… — потрясенно выдохнул Астахов. — Там же люди…

— Я сына не пожалел!

Напрасно он это сказал. Ринальдо вновь почувствовал, как воздух пропал и остался твердый вакуум. Ринальдо несколько раз заглотнул ртом — наверное, с хрипом и мокрым взвизгом в горле, но сам он, конечно, не слышал ничего. Потом отпустило, и он сразу снова вспомнил, что Земля стала ему совсем чужой. Потому что Дахр не улетел, а погиб.

— Если ты не угомонишься, — с трудом выговорил Ринальдо, — я вызову для тебя врача, а сам выступлю перед планетой. И будь что будет.

Чанаргван испытующе всмотрелся в его лицо и сказал тихо:

— Не выступишь.

— Сейчас почти час ночи, — сказал Ринальдо. — Немедленно поднять капитана сегодняшнего лайнера, пусть вылетит на корабль. Туда. Пусть сейчас же, покуда никого нет, прокатает двигатели и запалы на всех режимах. Максимально осторожно. Несколько раз пусть совершит переход.

— И что потом? — спросил Чанаргван тихо.

— Про потом будем говорить потом, — отрезал Ринальдо, и такая сталь вдруг загремела в его голосе, что Чанаргван смолчал и Астахов опрометью бросился из кабинета.

Все-таки опять я, подумал Ринальдо. Не Чан, не Валя, никто другой.

Оставалось ждать. Три часа, чтобы капитан добрался до лайнера, и еще — пока дойдет сигнал. О взрыве.

Ринальдо не сомневался, что сигнал будет — о взрыве. И поступит он не из рубки лайнера, а с диспетчерской старт-зоны. Ринальдо оглядел чашки, но во всех было пусто, только на донышках желтели крупные янтарные капли.

— Что, налить тебе? — спросил Чанаргван.

— Налей, — согласился Ринальдо.

Он не думал больше ни о чем. Он ждал, и секунды текли. Он ждал, хотя знал, что взрыв — будет.

Будет. Но пока нет рапорта о нем — можно постараться вообразить, что все миновало, паутина разорвалась, разомкнулись клещи обстоятельств…

— Ты знал, что так случится? — тихо спросил Чанаргван, ставя перед ним две чашки с соком. — Я все время вспоминаю вчерашний спор — ты ведь уже чувствовал…

Нет, этого Ринальдо не чувствовал.