И тут я все понял.

Открытие так поразило меня, что я сел, резко отбросил в сторону коврик.

Яркие лучи солнца, косо падавшие сквозь заднее стекло, ослепили меня. Мы ехали на восток, что само по себе было не слишком важно для меня. Разве что я более‑менее сумел сориентироваться. Мы были где‑то на Лонг‑Айленде. Я прищурился и указал пальцем на Траска. Оба бандита сидели впереди. Слейд вел машину.

Я сказал Траску:

– Тебя с ним не было.

Он повернул голову и хмуро взглянул на меня.

– На пол, племянничек, – велел он.

– Нет, ты мне скажи, – не унимался я. – Когда Слейд отправлялся к мистеру Агриколе, тебя с ним не было. Ты остался следить за домом Арти Декстера или моей матери.

– Ну и что? – спросил Траск. – Ложись и укрывайся.

– Кто поехал с тобой? – пристал я к Слейду. – Кого ты брал с собой на встречу с Фермером Агриколой?

Слейд не произнес ни слова, а Траск протянул спою костистую лапищу с зажатым в ней большущим твердым пистолетом и легонько стукнул меня стволом по голове.

– Я же сказал, на пол, племянничек.

И я улегся на пол, вновь накрыв себя ковриком.

Вот он, ответ. Запечатан в голове Слейда, как в бутылке. Слейд ездил к Фермеру Агриколе не с Траском, а с кем‑то еще. И этот кто‑то увидел, услышал или сказал нечто, представлявшее для него опасность. Поэтому после ухода он заявил Слейду: «Извини, я забыл свои сигареты». Или: «Ой, вспомнил, надо бы спросить Фермера...» Или: «Подожди, мне надо пойти отлить». Словом, что угодно. Пока Слейд ждал, тот второй вернулся в дом, убил Агриколу, вышел и укатил вместе со Слейдом.

И этого человека могли бы заподозрить. Во всяком случае, Слейд мог бы все вспомнить и заподозрить его, не вломись я туда несколько минут спустя, принимая на себя и вину, и подозрения.

Мне уже давно следовало бы все это понять, но я слишком привык считать Траска и Слейда неразлучной парочкой. Однако разве не расстались они вчера, когда один следил за домом Арти, а второй, вероятно, находился в обществе инспектора Махоуни? Не будь я тогда в плену предубеждений и допусти хотя бы мысль о том, что Траск и Слейд могли работать порознь, могли в течение короткого времени жить друг без друга, я был бы сейчас куда ближе к разгадке.

Но и это лучше, чем ничего. Теперь я знал, как был убит Агрикола, и мог догадаться почему. И оставалось разрешить лишь весьма запутанный вопрос о личности убийцы.

Едва ли не в тот миг, когда машина остановилась, я понял, кто он. Да, это наверняка он, наверняка. Он был единственным в мире человеком, знавшим то, что надо было знать; бывавшим там, где нужно, именно тогда, когда нужно.

Только он мог обстряпать это дело, представлявшее собой хитроумное сочетание трусости и коварства, лукавства и безрассудства.

Машина свернула с шоссе и теперь ехала по какому‑то хрустящему грунту.

Судя по звуку, это был песок. Она все замедляла ход, раскачиваясь на ухабах, и наконец остановилась.

Распахнулись и захлопнулись дверцы. Послышался скрип песка под ногами.

Снова открылась дверца, та, что была у меня в ногах, и голос Траска произнес:

– Приехали, племянничек.

Я скинул коврик и сел.

– Теперь порядок, – сказал я. – Теперь я все знаю.

– Пойдем прогуляемся, племянничек, – предложил Траск.

Он и не слышал меня.

– Но я все вычислил, – заявил я. – Теперь все в порядке, я пришел к выводу.

Траск опять показал мне свой большой тяжелый пистолет.

– Вылезай из машины, племянничек.

Я посмотрел на него, потом – мимо него, но не увидел ничего, кроме Слейда.